– Вылезай, Павлуха, присоединяйся к компании, – настойчиво предложил ночной брат. В кустах затрещало, но никто не вылез. Треск и шуршание быстро удалялись в сторону оврага.

– Так что мне с вами делать? – спросил ночной брат. Арлетта чувствовала, что он очень устал.

– Отпустите, дяденька скоморох.

– Отпустить? Вы же зарезать нас хотели из-за тех денег. Всерьёз хотели, без всякой жалости, а я, такой добрый, прощу и отпущу?

– Мы больше не будем.

– Ну ясно, не будете. До следующего обоза. Нижнюю дорогу затопило. Люди теперь через Волчьи Воды поедут, а тут… Здрасьте вам, оборотни во главе с умным Петюней. Волки из Волчьих Вод. Волчья шкура так к душе приросла – не отдерёшь.

– С голодухи всё.

– Сытый голодного не разумеет.

– Законы для сытых писаны.

– Вы там, в городе, в три горла жрёте, а мы…

– А вы влипли. Выбирайте. Могу сам вас прямо тут на деревьях развесить, могу страже сдать.

Кар! Квир! Квир!

Так кричит не глупая серая ворона, а чёрный страшный ворон, из тех, что любят слетаться на падаль. Каркнул ещё раз, захлопал крыльями, устраиваясь где-то на верхушке дерева.

– Не надо, – сказала Арлетта. – Ты не голодал, не знаешь…

– Представь, знаю. Как живот скручивает – не разогнуться, как ноги опухают. Как на тебя глядят голодными глазами, надеются, что накормишь, а взять негде и сил уже нет…

– Так ты в ночные братья потому пошёл…

– Нет. То давно было. В ночные братья я потом угодил.

Кар! Кар! Да сколько ж их тут? Целая стая, что ли? Птицы орали, хлопали крыльями, рассаживались на ветках вокруг поляны.

– С чего это? – подозрительно спросил умный Петюня.

– Поживу чуют, – усмехнулся ночной брат.

Каркнуло совсем близко. Какая-то птица зацепила Арлетту крылом по лицу. Пахло от неё далеко не розами. Арлетта отшатнулась. Убежать бы.

– Да ты, никак, колдун, – протянул Митька.

– Есть немного, – согласился ночной брат.

«Так я и знала», – подумала Арлетта.

– Сдавать вас страже не хочу. Отродясь никого не выдавал и теперь не стану. Перевешать или заколоть как свиней – лень. Много вас. Оставлю я вас здесь. Сами развяжетесь, или ваш Павлуха вернётся, развяжет. Хм. Если успеете до того, как настоящие волки придут. А чтобы вы за нами гоняться не вздумали, вот вам моё проклятие. Птички эти… красивые, правда?

– Карр! Квирр! Карр!

В отличие от птичек, разбойники подавленно молчали.

– Что, не нравится? Жаль. Теперь всегда с вами будут. Хоть днём, хоть ночью. Хоть в лесу, хоть в деревне. Чуть у вас ручки к ножу, топору или дубинке потянутся, пеняйте на себя. Глаза особенно берегите.

– Карр!

– Да. Камнями-палками в них не кидайте. Про лук, арбалет и пращу я уж и не говорю. Оружие вам и вашей родне теперь трогать нельзя. Ни-ни. А то все будете, как наша Арлетта. Придётся снова идти на дорогу, только уже не грабить, а милостыню просить. Имей в виду, Петюнчик, про рукавицы ты зря подумал. Этим проклятие не обойдёшь. Хоть голой рукой за нож возьмёшься, хоть в латной перчатке – без разницы.

– Карр!

– Вот. Значит, правда. Арлетта, зови Фердинанда. Запрягай, поедем. А то сейчас Павлуха баб с серпами и вилами приведёт.

– Коли так, – решительно, с глубокой ненавистью к зажравшимся городским сказал Петюня, – Марфутку хоть пожалейте.

– Это как?

– С собой возьмите. Нам теперь всё равно с голоду пропадать. А она у вас разные штуки переймёт. Вам польза, и она сыта будет.

– Не-е-е-ет, – сейчас же заголосилаМарфутка.

– Да, – вскинулась Арлетта, – поедем с нами, тебе понравится.

– Не вздумай, – рявкнул Бенедикт, – самим есть нечего. Ну что за глупый дитя. То кошку возьми, то собачку, то больного-покалеченного. Всех мизерабль не подберёшь. Хватит с тебя.

Ночной брат ничего говорить не стал, только молча подтолкнул Арлетту к повозке. Арлетта послушалась. Ночных братьев злить нельзя. А то сделает, как сказал. Сам всех повесит. Марфутку первую.

Глава 12

Бенедикт стонал, охал и прямо сидеть не мог. Ночной брат поначалу действовал решительно и бодро: в повозку влез, вожжи в руки взял, чмокнул губами, приказывая Фердинанду ехать, да и повалился. Сознание потерял. С трудом оттащили его, кое-как уложили. Править пришлось Арлетте.

К счастью, Фердинанд старался поскорее убраться из нехорошего леса. Колёса мягко катились по заросшим травой старым колеям. Позади каркали вороны.

Поздним утром, уже под горячим солнцем, Арлетта дала коню передохнуть, попасла его как следует в чистом поле, где гулял лёгкий утренний ветер. Зевая, состряпала завтрак из уцелевших остатков ужина. Бенедикт отлежался, криво, согнувшись на один бок, уселся на козлах, покряхтывая, взял вожжи. Арлетте удалось соснуть, отдохнуть немного. После полудня въехали в небольшую, но живую деревню, купили у мужиков яиц, творога, полбуханки хлеба.

Лишь ночной брат снова лежал, как сломанный перш, ничего не хотел, даже не бредил. И с чего? Вроде не ранен. Арлетта, скрепя сердце, стараясь лишний раз не прикасаться, напоила его с ложечки, попыталась впихнуть в рот размятый, размоченный с творогом хлебный мякиш. Помрёт – возись потом с ним.

Но колдуны, говорят, живучи. Вот и этот под вечер сам вылез на козлы, устроился рядом с Арлеттой. Арлетта дёрнулась, постаралась отодвинуться. Сидеть наедине рядом с этим… Бр-р-р… Бенедикт дремал. Запах от него шёл нехороший. Добыл-таки спиртного в последней деревне. Корчмы там не было. Должно быть, мужики сами гнали. Раны разболелись или страх заливал. Арлетта его жалела, не тревожила. Они с Фердинандом сами как-нибудь разберутся.

Но ночного брата она снова боялась. До мурашек, до мелкой внутренней дрожи.

– Зачем ты вожжи держишь? – спросил он как ни в чём не бывало.

– Так надо, – отрезала Арлетта и ещё отодвинулась, насколько позволяла качающаяся доска.

– Ну что опять такое? – хмыкнул ночной брат.

– Не дыши мне в ухо.

– Может, мне вообще не дышать?

– А ты сумеешь? Небось и вправду сумеешь. Ты ж колдун.

– Я? Это почему?

– Сам знаешь.

– Только потому, что стая ворон мимо пролетала? Я этим наврал, припугнуть хотел, чтоб за нами не увязались, а ты поверила…

– При чём тут вороны? – мрачно сказала Арлетта, помедлила, стараясь сдержаться, и всё же брякнула: – За такие песни в Остзее в болоте топят, а во фряжских землях на костре жгут.

– Да что я сделал-то? Подыграл немного, чтоб тебе легче работать было.

Голос такой честный, такой невинный, аж зубы ломит.

– Подыграл? – разозлилась Арлетта и снова ляпнула лишнее: – Да я ни о чём больше думать не могу. Во сне слышу, наяву напеваю. Правильно они тебя по всем дорогам ищут.

– Выдать хочешь?

Прохладно так спросил, будто ему наплевать.

– Шпильманы своих не выдают, – прошипела Арлетта.

– Так я всё-таки свой?

Арлетте захотелось его стукнуть. Замахнулась даже, но тут левое колесо рухнуло в очередную выбоину. Ночной брат поймал Арлетту в воздухе и решительно усадил рядом с собой. И вожжи отобрал. И Фердинанд, предатель этакий, был не против.

– Не огорчайся, я тебе ещё спою.

Арлетта взвизгнула