Джо откашлялся.

– Выяснилось, что равновесие очень сложно нарушить, сэр.

– Это ожидаемо.

– Можно любыми средствами попытаться сломать привычный порядок вещей, но рынок все равно адаптируется к новым условиям. Удвойте цену резины – многие компании понесут громадные убытки, но остальные преуспеют. Безработица появляется в одних отраслях, но снижается в других.

– Понимаю.

– И, кажется, что экономика может выдержать практически любое потрясение: войны, голод… Система оказалась достаточно адаптивной.

Кауфман оставался с закрытыми глазами, поэтому казалось, что он погрузился в собственные размышления.

– Но… – он словно выдавил из себя это слово. – Вы бы не пришли ко мне, если бы не выяснили что-то.

– Да, действительно кое-что есть, сэр.

Время замедлило свой ход. Стрелка на циферблате часов, висевших на стене кабинета, словно отмеряла каждую отдельную секунду, подобно точным знакам пунктуации.

– Если экспериментировать с моделью, то окажется, что две вещи имеют очень непредсказуемый эффект.

Кауфман открыл глаза.

– Я знаю одну такую.

– Правда? – удивился Джо.

– Нефть! – рука банкира со стуком опустилась на стол. – Все зависит от нефти.

Джо кивал.

– Да, сэр. Но экономика остается стабильной, даже если увеличить цены на сырую нефть в два раза.

– А если в три? Или в четыре? Или цены просто продолжат расти без остановки, что тогда? – старик внезапно оживился. – Только не говорите, что равновесие сохранится. Вся сложная система современной жизни представляет собой перевернутую пирамиду, которая балансирует всего на одном мальком кирпичике – на нефти. Стоит только убрать его – вся пирамида рухнет. Без нее фермеры не смогут обрабатывать свои поля, а даже если и смогут, то не увезут еду на рынок. Они не поставят еду оптовым базам, а без этих оптовиков магазины опустеют. Вся страна встанет. В Британии насчитывается примерно полмиллиона грузовиков, мистер Хак, а в США – три миллиона. Бог знает, сколько их еще в Европе, в Азии или в Африке. А теперь представьте, что все они остановятся. Подумайте о компаниях, которые зависят от грузоперевозок, а также о водителях этих фургончиков и их семьях, а еще о магазинах и офисах, имеющих прямое отношение к этим грузовикам, кстати, у сотрудников магазинов тоже есть семьи.

– Да, сэр.

Кауфман встал со стула.

– Это самая безумная штука в человеческой истории. Мы выстроили величайшее общество из всех, что знало человечество – глобальное сообщество. Мы сотрудничаем с другими континентами, нам ничего не стоит сесть на самолет, чтобы попасть на встречу в Цюрихе, Сиэтле или Шанхае. Все, что было нами создано, зависит от ограниченных запасов жидкого ресурса, который мы сами же активно эксплуатируем. Вы когда-нибудь задумывались об этом, Джо?

– Я думаю об этом прямо сейчас, сэр.

– Хорошо, потому что мы должны об этом думать. Действительно должны. Джо, вам довелось бывать на острове Пасхи? – Он посмотрел на Джо, который отрицательно покачал головой. – Чудесное место. Я был там в юном возрасте. Туда нелегко попасть – это самый отдаленный остров в мире. Ближайший к нему остров – Питкэрн, он находится за тысячу миль отсюда. Можете представить себе местный образ жизни? – Он указал за спину, на картину с изображением статуи с острова Пасхи. Джо заметил, что это была единственная картина. Величественная статуя взирала на Кауфмана и его работу. Кауфман немного помолчал. – Жители острова Пасхи, наверное, всегда считали, что их остров – это весь мир, единственный кусочек земли среди водной стихии. Уже несколько поколений спустя, рассказы о других островах покажутся сказками или легендами. Они, возможно, говорили о других островах так, как мы рассуждаем о жизни на других планетах. Это всего лишь плоды нашего воображения.

– Но, знаете ли, им удалось построить своеобразную цивилизацию. И они создали эти статуи – «моаи», как они их назвали. Более восьми сотен статуй. Потрясающе. Археологи сделали вывод, что они посвящены древним божествам. Возможно, что так и было.

Он отвернулся от картины и посмотрел на Джо.

– Джо, вы сейчас удивлены моим рассказом? – старик попытался изобразить улыбку. – Эта картина является своего рода напоминанием для меня. Потому что жители этого острова сделали очень странную штуку: они стали одержимы строительством своих статуй. Для создания каждой статуи им приходилось вырубать целую рощу пальмовых деревьев, стволы которых использовались для транспортировки статуи из каменоломни. Остров Пасхи раньше был весь покрыт лесами, а теперь он совершенно голый. Дерево за деревом – жители постепенно вырубили все. Даже последнее дерево. Птицы лишились своих гнезд на верхушках деревьев и улетели, а люди лишились птиц – основного источника пищи. – Он снова повернулся в сторону картины и посмотрел на огромного каменного идола, стоящего на пустынном склоне горы. – Без деревьев они не могли построить рыбацкие лодки. Я часто думаю о том дне, когда они срубили последнее дерево. О чем они думали? Никто не был против этого? Никто их не предупредил? – Он снова взглянул на Джо.

– Что с ними случилось? – спросил Джо.

– Вымерли. – Кауфман пожал плечами. – От голода. Их цивилизация опиралась на ограниченный ресурс, и как только он иссяк – они отправились следом. – Он оценивающе посмотрел на Джо. – Но мы же не будем такими глупцами, верно? Мы же не построим общество с опорой на единственный конечный ресурс? – На мгновение в его мутных глазах промелькнули искры. – Но посмотрите на это с другой стороны. – Он указал рукой на картину. – Они оставили для нас эти потрясающие статуи. – Старик откинулся на спинку кресла.

– Вы считаете, что мы повторим их судьбу? – уточнил Джо.

Кауфман тяжело вздохнул.

– Я действительно не знаю. Мы постоянно что-то изобретаем: биотопливо, водород, ректификационные колонны. Идея с биотопливом, с одной стороны, кажется очень интересной, но оно используется только в трех или четырех процентах машин в мире. А каждый акр земли, который используется для создания подобного топлива, отнимает у нас акр земли для выращивания еды. И у нас мало времени. Мир становится все сложнее и появляется очень много взаимосвязей. Поэтому я не знаю точный ответ, Джо. Я считаю нас жителями этого острова, которые вырубают все деревья подряд и не начинают волноваться до тех пор, пока не останется последнее дерево.

На двенадцатом этаже откуда-то доносились приглушенный ропот голосов, тихое жужжание лифтов и мягкая поступь шагов. Здесь трудно было вообразить весь тот шум, который творился парой этажей ниже – за столами трейдеров.

Джо опустил взгляд.

– Это все действительно из-за цен на акции?

– Нет.

– Тогда ради чего?

Дыхание Лью Кауфмана напоминало звуки воздуходувных мехов – эволюция никогда не сотворила бы создание с подобным дыханием, это был забракованный обломок человеческого тела. Он поднялся