отвлекли какие-то иные дела, и хотя мы несколько раз спускались вниз, но каких-то работ не проводили. Потом я уехал в Другой город, и наше открытие на много лет осталось без всяческого присмотра.

* * *

Через несколько лет я вернулся обратно в Тобольск, и тут как раз наступили годы перестройки, и в городе стали создаваться различные общественные организации, в том числе сообщество любителей старины «Добрая воля». Естественно, я стал его активным членом и с первых дней начал склонять народ к раскопкам и восстановлению все того же подземного хода. Но сторонников моей идеи как-то не нашлось, и лишь два человека проявили интерес. Однако лезть под землю с лопатами в руках они отказались.

Зато один из них, инженер-строитель — Юра Семенов — без моего ведома пригнал экскаватор и снял верхний слой, полностью обнажив кирпичный свод. Через несколько дней мне пришла повестка из прокуратуры о разрушении памятников старины, но все как-то обошлось. Видимо, работники юстиции пожалели нас или их отвлекли другие более важные дела, но все закончилось лишь назидательной беседой, что надо было поставить в известность руководство музея, в чьем ведении находились все сооружения Софийского двора. Пререкаться не стал, сообщил о том директору музея и начальнику Реставрационных мастерских, который и проявил интерес к нашей находке.

…Меж тем нас ждал настоящий сюрприз. Когда экскаватор снял верхний слой земли, то от уже раскопанного нами подземного хода мы обнаружили ответвление гораздо более широкое по площади и лучше сохранившееся, чем то, которое мы первоначально хотели очистить. Это была тоже арка солидной ширины, и по ней, на мой взгляд, вполне могла проехать даже телега. Она шла строго в сторону Софийского собора.

Тут уже, видя, что дело серьезное, подключились работники реставрационной мастерской. Они прикинули основные параметры предстоящих работ, сколько земли необходимо будет поднять наверх, как можно сохранить ход от обрушения, и включили его реставрацию в план дальнейших работ, заложили в смету. Там же в мастерских были изготовлены специальные крепежные конструкции, чтоб обезопасить работающих на расчистке землекопов, даже запроектированы вагонетки для вывоза земли и ее подъема наверх.

Радости моей не было предела! Я добился того, на что ушло много лет поисков. Ещё чуть — и мы сможем безбоязненно пройти по столетиями сокрытому от глаз человека подземному сооружению. Узнать, куда ведет этот ход и отсюда предположить, для каких целей он был сооружен.

Но… грянул обвал рубля, инфляция, и финансирование практически всех реставрационных работ было прекращено. Наш подземный ход так и остался до конца неисследованным и зиял печальным провалом в самом центре Софийского Двора. Руководство музея решило закрыть этот изъян и собиралась его просто засыпать землей. На мое счастье, глава городской администрации, выслушав мои доводы, отправил несколько машин кирпича и бригаду каменщиков, которые закрыли новым сводом неприглядный провал, засыпав его сверху небольшим слоем земли.

Когда в город приехал первый в годы советской власти владыка, незамедлительно отправился к нему и предложил продолжить работы. В здании консистории к тому времени разместили духовную семинарию, благоустроили территорию, и владыка наотрез отказался заниматься подземными работами. Подземный ход, о котором я ему страстно поведал, на его взгляд, являлся всего лишь гидротехническим сооружением для отвода грунтовых вод, и не более того. Я же был в корне с ним не согласен, но понял, что спорить и настаивать бесполезно, и мне не остается ничего другого, как смириться и, что называется, пустить все на волю судеб, надеясь, что когда-нибудь найдутся люди, которые доведут начатые нами изыскания до конца.

Если рассуждать о предназначении так и не восстановленного подземного сооружения, то здесь может быть несколько версий. Самое простейшее — соединение нескольких зданий Софийского двора, куда церковные служители могли попасть незаметно. Но не ясна цель, для чего это было им нужно, от кого они хотели скрыть свое передвижение. На подземные кладовые это сооружение тоже мало походило. Остается единственный вариант: там содержали привлеченных к суду узников, тем более известно, что в середине XVIII столетия православная церковь вела непримиримую борьбу с раскольниками, которых свозили для «увещевания» в Тобольск именно на Софийский двор чуть ли не со всей Сибири. По архивным документам их собиралось там до нескольких сотен человек. И держали их именно на Софийском дворе до тех пор, пока они не раскаивались и не принимали официальную религию. Ведь где-то все они должны были находиться?

Поэтому, на мой взгляд, выявленное нами подземелье вполне могли служить местом их заключения. Но прямых документальных указаний или чертежей, указывающих на этот факт, не сохранилось, а потому наше предположение всего лишь гипотеза, которая требует подтверждения. А такое подтверждение может быть получено лишь в результате раскопок этих самых подземных сооружений.

Понятно, православная церковь вряд ли одобрит такой шаг. Действительно, зачем вносить сумятицу в умы верующих и давать лишний козырь в руки противников православной веры. Поэтому, возможно, судьба не просто так распорядилась прекратить начатые работы на их самом важном этапе, показав нам лишь кусочек того, что находится под землей. Что тут можно еще сказать? Разве что признать, что какая-то неведомая нам сила помешала разгадке тайны тобольских подземелий.

Но… хочется верить, что рано или поздно найдутся здравомыслящие люди, которые, несмотря на все опасения поколебать устои православной веры, решатся довести начатые когда-то работы до их логического завершения. Хотя… может быть, гораздо интереснее сознавать, что ты живешь рядом с тайной, которую до поры до времени не стоит трогать.

ХАНТЫ-ПИТЛЯР

В последние годы среди сибиряков понятие выезда на охоту приняло совсем иной смысл, чем это было несколько десятилетий назад, когда с открытием охотничьего сезона народ выбирался по одному или вдвоем, втроем с вполне конкретной целью: поохотиться и привезти домой какую ни на есть добычу Теперь это уже масштабные вылазки на десятках машин куда-нибудь к воде, где можно костерок развесть, шашлычок изжарить, принять от души на грудь, а в самый канун открытия сезона, в полночь, устроить пальбу по пустой таре или чему другому. Главное, отметиться — был на охоте.

Где там охотничьи скрадки, ползанье по топкому берегу, трепетное ожидание первого утиного табунка, подсадка чучел, а то и живой прикормленной утки, томительные часы сидения под дождем. И азарт! То, ради чего все это мероприятие и затевается. Хорошо помню, как в глубокой юности не мог попасть с каких-то пяти метров в сидящего передо мной селезня, потому как ствол дедовского ружья ходуном ходил в моих руках от