— Ура!

Да так, что в один миг уши заложило, а стекла в крыше над перронами тоненько задребезжали.

— Ура!

Все не унимался народ. А меня попустило. Дошло, наконец, что пришли сюда все эти люди не по наущению местных властей, а по зову сердца. И что мне тут рады. Что меня тут любят, и очень-очень рады видеть.

— Ура! — третий раз прогрохотала толпа, и тут только разглядел я людей, стоящих впереди, возле спуска из вагона. Заметно постарейшего, почти полностью седого уже Фризеля, какого-то незнакомого чиновника в мундире действительного статского советника — видимо нового Томского губернатора Андрея Петровича Супруненко. За их спинами возвышались две «башни»: огромный, медведеобразный Тецков и длинный, колонча, Цибульский. А дальше — лица, лица, лица. Незнакомые, знакомые смутно, хорошо знакомые. Множество драгоценных моему сердцу томичей.

Чайковский! Его сына, композитора Петра Ильича, я довольно часто в столице видел. Покровительствовал даже по мере сил. Средств подкидывал. Их семья, с тех пор, как Илья Петрович возглавил Томский железоделательный завод, не бедствовала. Жалование у отставного инженер-генерала-майора было многим министрам на зависть. Плюс еще проценты с доходов предприятия, как акционера. Иной год и до тридцати тысяч приносил. Гигантская по нынешним временам сумма.

Но одно дело здесь, и совсем другое — в Санкт-Петербурге. Все-таки столица — довольно дорогое место для жительства. То, что в Томске копейку стоит, в Питере — гривенник. Потому и от помощи начинающий композитор не отказывался. Понимал, что в моем к нему расположении, не так его талант виновен, как некие обязательства, связывающие меня с его батюшкой.

Восемьдесят лет в этом году Илье Петровичу в конце июля случилось. Многие в такие годы уже в развалин превращаются. Только и могут, что на солнышке сидеть, да былые подвиги вспоминать. Но, нет. Наш генерал не таков! Его энергии молодые завидуют. С завода сообщают, господин директор утро начинает с того, чтоб по цехам пробежаться. В каждую дырку заглянуть, да на лица рабочих взглянуть. А сколько он денег с акционеров на обеспечение достойной жизни работяг вытянул, не вышептать! Писали, в наш рабочий поселок при заводе даже иностранцы приезжали. Вроде как опыт перенимать.

От братьев Нобилей человек точно приезжал. Но это уже я в том виновен. Расписал шведам, как у нас все устроено, и какую мы с того отдачу имеем. Все же связано. Как человек живет, как отдыхает, так и работать будет. А о том, что на места новых рабочих, буде такие появляются, у нас конкурс до пяти человек на одно, и говорить излишне. Оно и так понятно. Так, как у нас, в Сибири нигде больше не зарабатывают. Даже с хваленых Асташьевских приисков люди приходят, сравнивают.

Гордость, опять же. Лидер Сибирской индустриализации. Рельсами, на нашем заводе выделанными, чуть не весь путь от Красноярска до Тюмени выложен. Есть у тебя в усадьбе топор? Так в трех хозяйствах из каждых пяти весь инструмент наше клеймо имеет. Сейчас вот узкоколейку до Шорских месторождений дотягивают. Чугун там давно уже варят. Но прежде чушки чугунные к навигации накапливали, и на баржах по Томи летом к заводу тянули. Теперь круглогодично сырье поставляться будет. Ну и людей попутно перевозить. С тех пор, как Государь концессии на Алтайские месторождения дозволил частным людям продавать, в Шории и на Алтае много чего по наоткрывалось. Чуйский тракт чуть ли не в шоссе превратился. Из Чуйской степи серебро и свинец везут. В Кош-Агаче, где я, помнится, церковь православную закладывал, центр торговли с Монголией выстроили. Со знаменитой Нижегородской ярмаркой конечно не сравнить, но торговые обороты каждый год удваиваются.

За прошлый год в отчете губернатора цифра в пять миллионов рублей серебром фигурировала. Реально сколько одному Господу ведомо. Купцы — они народ такой, своеобразный. Кто-то последние штаны продаст, чтоб кичиться потом своей небывалой оборотистостью, другой — копеечку к копеечке складывает, каждый рубль в лицо знает. Из такого сведения о его торговле выудить, только, наверное, жандармским дознавателям по силам.

Улалай в средних размеров городок превратился. Место удобное, хоть и чуть в стороне от тракта. Там уже только православных церквей штук пять имеется. И Южно-Алтайское гражданское правление. А еще больница и казармы казачьей дежурной смены. Томский городовой казачий полк крепко границу стережет, хотя в крепости, что мы в Чуйской степи начинали строить, давно уже в качестве гарнизона регулярные войска с пушками.

Все двигается, шебуршится, развивается. Из России в сытую и свободную Сибирь за последние пять лет чуть ли не миллион людей переселилось. Понятное дело, далеко не все они до Тоской губернии добрались. Многие раньше обосновались: в Тобольске, Тюмени, Омске. Но и Томску грех жаловаться. Население за десять лет удвоилось. Достижение? О, да! Это достижение, и я могу им гордиться.

А начиналось все, по большому счету, с механических мастерских и маленького железоделательного заводика, рабочих для которого мы от голодной смерти спасали. Датчане, привлеченные вдруг уехавшей с мужем в страшную Сибирь, принцессой Дагмар, потом уже были.

Одним из самых продаваемых продуктов, производящихся на моем Томском Механическом, как ни странно, стал простейший сепаратор на ручном приводе. Конструкцию мы честно у датчан подсмотрели, немного модернизировали и на рынок выдали. Теперь, считай, в каждой усадьбе сви собственные масло со сметаной делают. Вот железную дорогу по нормальному, с мостами, достроят, мы своим маслом половину Европы накормим. Вагон-холодильник тоже не слишком сложная штука. Простейший, понятное дело. С двойными, хорошо утепленными стенами, между которыми закладывается лед. Замороженную воду в пути подновлять придется, но это тоже дело не хитрое.

Чайковский! И ведь не сказать, что гигантского роста, а одним своим видом и сединами народ раздвигать умеет. Толпа перед Ильей Петровичем, как перед ледоколом, расступалась.

— Герман Густавович, — чуть приподнял он фуражку. — Весьма рад вас видеть.

— Взаимно, Илья Петрович. Взаимно!

А после, видимо посчитав, что официальная часть на том и закончена, вдруг шагнул ближе, и распахнул объятия. На которое я с удовольствием ответил.

Нынешний губернатор, Андрей Петрович Супруненко любезно выделил мне гостевые комнаты в своем доме. В том, что я построил, и которому был первым хозяином. Перед отъездом