направлении и найдя дверь с солидной табличкой, она постучала в кабинет. Он был огромный, но загроможденный, с большим столом с красной скатертью и деревянными стульями рядом, бюстом Ленина и различными вымпелами и знаменами вокруг. Во главе стола восседал Марсэн, а сбоку притулился Петя.

Комитетчик важно спросил, будто делая одолжение, но чувствовалась прямая заинтересованность мужчины:

— Вы уже начали репетицию этой вашей песни?

— Да, Марсэн Кузьмич, начали. Я еще одну песню сочинила, еще лучше. Только надо их заранее зарегистрировать в Агентстве по авторским правам, не знаю, как это правильно называется, я об этом Константина Михайловича попросила.

Функционеры одновременно скривились при упоминании музыканта, а Петя вроде как по-дружески предупредил:

— Ты поменьше общайся с этим недорезанным буржуем, у него ведь происхождение не пролетарское.

— Спасибо за предупреждение, — голос у девушки не дрогнул, но внутри себя она продолжила матом, обозвав комсомольца нехорошим словом.

А Петя продолжил подначивать девушку:

— Ты тогда деньги за свои песни получать будешь? И зачем они тебе?

— Ну, товарно- денежные отношения пока никто не отменял, а деньги не только мне пригодятся — вот Олеся, насколько я поняла, замуж собирается. Можно тогда от комсомольской организации ей подарок сделать, ту же швейную машинку купить. Да и Ленинскую комнату организовать в училище или общежитии, в комнатах и так тесно, книги купить, журналы выписать, удобные столы и стулья приобрести, чтобы к урокам готовиться — чем плохо!

Переглянувшись, «руководящие и направляющие» товарищи скривились — и как это они сами не догадались. Но одно дело — идею высказать, а ведь можно ее осуществить позже чужими руками, а потом о ней рассказать другим, примазаться к хорошему делу, а уж в этом тут были мастаки.

— Да, вам талоны на питание передали?- опять же отеческий заботливый тон.

— Да, спасибо, а как насчет одинаковой одежды для хора?

— Ах да, вот, это направление в магазин, там все написано, вам помогут все приобрести. Идете по адресу и там отовариваетесь. Только там одному можно заходить, и никому особо об этом не распространяться.

— А костюм пианисту? Будет некрасиво, если он будет такой обтерханный наш коллектив представлять? Что подумают вышестоящие товарищи?

— И пианиста берите, будет ему костюм! — все так снисходительно, с барского плеча!

Ах, вы, мои заботливые, да бог с вами, за ваш тон, это она переживет, главное, все, что хотела, «начальники» сделали. Так что, взяв бережно бумажку, она вышла из кабинета,

Спохватившись, что забыла про постановку на учет, Надя открыла дверь.

— Чего тебе еще? — ах, какие мы занятые!

— На учет надо встать, — кротко сказала девушка.

— Оставь документы, все сделаем.

И уже за дверью она услышала «указивку» Марксэна:

— А вы, Петр Алексеевич, идею Надежды оформите как комсомольскую инициативу, да в газету напишите. И про выступление на конференции не забудьте указать.

А Надя, улыбаясь про себя, шла по коридору и думала:

— Будете вы у меня под дудку плясать, а думать, что это я ваша марионетка. Но надо быть очень аккуратной, чтобы не залететь в места не столь отдаленые, как сосед Зиночки. Это он легко отделался, сейчас Берия и его контора пересматривают дела репрессированных, но не всем так повезет. А у Петюньчик, оказывается, царское имя. Но не похож ты на царя — реформатора, «не орел ты, братец, не орел», — чуть изменила Надежда слова знаменитого фильма.

Но надо ковать железо, пока горячо, и срочно идти отовариваться в спецмагазин.

Глава 23

Экспроприация экспроприаторов

Глава 23. Экспроприация экспроприаторов.

Надя быстро зашла в комнату, где собрались как раз все девушки. Они набросились на нее:

— Где ты ходишь, мы только тебя ждем, так переживаем, сейчас надо идти на зачисление, а ты так спокойно где-то гуляешь!!!

— Девочки, не волнуйтесь, неужели вы сомневаетесь, что нас не зачислят? Да после нашей песни администрация нас на руках будет носить и всюду хвастаться, что мы — студентки их училища. Вы лучше мне быстренько напишите на одной бумажке, у кого какой размер обуви и одежды, Марксэн все-таки дал направление в специальный магазин. Вот после все вместе и пойдем, но предупредили, что только одному можно заходить. И Константина Михайловича надо с собой взять, я ведь его размер не знаю, а ему также костюм выделили.

Ахнув от удивления и задумавшись, как все у Нади так складно выходит, девчонки присели у стола и стали быстро писать, а Глаша отошла в сторону — она же не пела с ними. Надя оглянулась и, поняв ситуацию, намеренно строго сказала:

— Глафира, а ты почему не пишешь? Пиши, никуда ото всех ты не денешься, в хоре еще солисткой будешь! Я для тебя такую песню придумаю, что на весь Союз прославишься, письма мешками от парней получать будешь! — и Надя подтолкнула растерявшуюся девушку к столу, в компанию к остальным.

А Надежда не шутила — уже давно, глядя на эту высокую статную девушку, типичную русскую красавицу, ей пришла ассоциация с образами Людмилы Зыкиной, Ольги Воронец, Екатерины Шавриной, других певиц, которые пели замечательные песни о Родине, о любви, о девичьих страданиях. Зажмурившись и представив Глашу на сцене с песней «Гляжу в озера синие» из знаменитого телесериала «Тени исчезают в полдень», она даже засмеялась — ведь красота!

— Так я не умею петь!- Глафира это почему-то пропищала, чем развеселила подруг.

— Все умеют петь, но все все про это знают! — Надежда повторила слова преподавателя музыки, у которой училась ее дочь. И действительно, у этого специалиста пели все, причем отнюдь не фальшиво.

— И вообще, не умеешь — научим, не хочешь — заставим! — улыбнулась девушка.

Глядя на развеселившуюся Надю, успокоились и другие подружки, и уже спокойно собрались