рассказы монахов из монастырей о творимых в их обителях чудесах сами по себе не напоминают сказки? Разве не от солнечной богини Аматэрасу Омиками, дочери богов Идзанаги и Идзанами, ведет свой род император? Разве недавно появившиеся в Японии христиане не заставляют верить в свои сказки?

Исидо еще раз посмотрел на стройную фигурку Осибы и отошел от окна, усевшись на любимую шелковую подушечку. Как хотелось ему поговорить с госпожой Осибой просто по душам, растолковать ей, кто он есть, и насколько выгоден для нее этот брак. А потом, если между ними возникнут более теплые отношения, в один из вечеров Исидо пригласит Осибу посмотреть вместе на то, как раскроет свои лепестки какой-нибудь прекрасный цветок, или как будут падать лепестки сакуры, или листья с карликового клена. И быть может, он наконец расскажет ей о чудесном происхождении своего рода.

Поведает необыкновенную историю, в которую Осибе придется поверить, так же как поверил в нее он.

Исидо щелкнул пальцами, и слуга принес ему столик, на котором стояла шахматная доска, глядя на партию «Серые против коричневых», комендант осакского замка вспоминал много лет назад рассказанную матерью историю.

Душа меча

Шестой день осени выдался дождливым и… душа самурая Такаси подсказывала ему, как можно назвать полупрозрачную и делающую нечеткими силуэты домов и деревьев ткань дождя, но сам Такаси видел в дожде только неудобство для себя и своих людей. Хотя разве истинный самурай будет придавать значение какому-то дождю? Он должен быть поглощен тем, как ему наилучшим образом исполнить свой долг.

Такаси оправил пояс, из-за которого привычно торчали рукояти двух коротких мечей.

Жаль, что дед не дожил до этого часа, не дожил и не узнал, что внук смыл клеймо позора с рода Такаси, вновь вернув им утраченное пятнадцать лет назад звание самураев, честь и возможность идти по Пути.

Пятнадцать долгих лет они были презренными ронинами, воинами-наемниками, потерявшими своего господина, утратившими честь.

Пятнадцать лет, за которые умерли почти что все Такаси, пятнадцать лет…

Как хорошо, что боги наконец-то услышали его мольбы и надоумили даймё Идзуми набрать себе воинов из ронинов. Как удачно, что среди счастливчиков оказался он. Как хорошо…

Такаси провел рукой по мокрой от дождя голове. Самурайская прическа была сделана идеально.

Одно не давало покоя Такаси — потерянный отцом старинный меч, выкованный Легендарным мастером Оно-сан в Осаке. По старинной легенде, мужчины из рода Такаси всегда носили мечи мастеров из рода Оно. И так было с незапамятных времен. Так должно было быть и сейчас.

Меч сгинул вместе с отцом пятнадцать лет назад, и Такаси уже не рассчитывал его отыскать.

Оставалось последнее, найти кого-нибудь из рода мастера Оно и, если тот еще не разучился ковать, заказать у него меч.

Такаси расспрашивал о семье Оно у всех, у кого только можно было надеяться получить ответ, и вскоре судьба снова улыбнулась ему.

Последний мастер из легендарного рода Оно был жив! И не просто жив, а находился в Йокогаме, куда из деревни, которую должен был охранять Такаси, рукой подать.

Другое скверно, последний из Оно не хотел ковать, предпочитая пить рисовую водку и валяться на грязной подстилке с девками. Дом Оно был убог, словно принадлежал не знаменитому мастеру, а презренным эта. А сам он зарос бородой, точно дикарь с Хакайдо.

Долго умолял его Такаси выковать меч. Обещал пять лет выплачивать половину жалования, помочь перестроить дом, подыскать жену из хорошего рода.

Оно лишь пил и смотрел на облака.

— К чему мне делать прекрасные мечи, если ими будут владеть душегубы вроде тебя? — рассуждал, вычесывая из всклокоченной бороды вшей, Оно.

— Меч служит своему хозяину, так же как самурай своему, — пожал плечами Такаси. Меч — душа самурая, а несамураи души не имеют. Значит, убивая крестьянина или разбойника, я не становлюсь душегубом. Убив же самурая…

— Убив самурая и не уничтожив при этом его меч, ты не убиваешь его душу, а стало быть, не совершаешь убийства. — Оно засмеялся. — Другое дело, если ты погубишь прекрасный меч! Я не хочу смертей, но мои мечи слишком хороши. Они хороши настолько, что способны сделать мастером клинка, даже не бравшую ни разу в руки никакого оружия крестьянку. Я беру твердую и мягкую сталь, добавляю чугуна, затем заготовки для меча следует склепать воедино молотом.

Такаси кивнул. В его голове начала выстраиваться идея, как можно заставить мастера сделать меч.

— После, когда все склепано, я снова разбиваю заготовку на мелкие кусочки не больше монеты. — Оно снял с пояса почерневшую веревочку, на которой болтались несколько монеток с дырочкой посередине, и бросил ее самураю. — Затем кусочки снова сбиваются вместе и снова разбиваются. Но что толку тебе, уважаемый, слушать разглагольствования старого пьяницы. Ведь даже если ты, господин военачальник, запомнишь каждое мое слово, то все равно не сумеешь применить полученные знания на практике. Потому что, клянусь бутылкой, ты и молота-то в руках ни разу не держал.

— Я держал меч. — Такаси встал, в его глазах читалась решимость. Правая рука сжимала короткий самурайский меч, который он в мгновение ока извлек из-за пояса. — Простите меня, мастер Оно, за вынужденную грубость. Но мне не остается ничего иного, как только заставить вас выполнить мой заказ. А заставить-то я сумею.

Такаси было стыдно за свое поведение, но он решил, что меч, тем более меч, созданный руками последнего из рода Оно, того стоил.

Левой рукой Такаси поднял потерявшего от страха дар речи мастера. В полной тишине они добрались до кузницы.

— Ты не понимаешь, если ты будешь пытать меня, я не смогу сделать меч. Мои руки, пальцы, зрение… все это необходимо, чтобы я создал идеальный меч, — залепетал Оно, едва они подошли к маленькой кузнице.

— Я могу выжигать на твоем теле клейма, могу защипывать кожу клещами. — Такаси вздохнул. — Существует немало способов добиваться желаемого, не калеча при этом человека.

— Хорошо. Я согласен, — наконец сдался Оно, по его лицу текли крупные капли пота. — Но господин видимо не понимает, какого злого духа он предлагает мне выпустить. Ведь я последний из рода. Мастер, достигший совершенства! Я же говорил господину самураю, что выкованные мной мечи созданы для убийства. И любой, кто ни возьмет их в руки, тотчас сам становится убийцей. Поняв это, я отказался ковать мечи. Отказался от своего дара, от искусства моих предков.

Такаси безразлично повел плечами.

— Имея такой меч, я с легкостью стану лучшим из воинов даймё. Я принесу ему головы его врагов, их земли и богатства, покрыв себя бессмертной