стены замка с ящичком в руках, и тот приблизился. — Господин Токугава оказал вам честь, Андзин-сан, разрешив вам приобщиться к искусству владения мечом, доступному самураям великой Японии. — Он сделал паузу. — Когда мне было четыре года, мой отец дал мне меч и попросил отрубить голову курице. Я обезглавил курицу с третьей попытки, и отец поблагодарил меня. В шесть лет я обезглавил дворовую собаку, в десять он отвел меня к тюрьме, где я казнил своего первого преступника. Если хочешь научиться правильно отсекать головы, тренируйся на преступниках, осужденных на казнь, — сказал он мне. Так как в любой момент твой друг, родственник или просто самурай может попросить тебя помочь ему совершить сэппуку, и ты должен будешь избавить его от мучений, а не причинять новые.

Вникнув в справедливость отцовских слов, я казнил чуть ли не каждый день и наконец научился делать это почти виртуозно. — Он снисходительно улыбнулся: — Смею вас заверить, что такое упражнение, как отсекание головы, требует от исполнителя зрения сокола, силы гепарда и концентрированности и собранности истинного самурая.

— Он что, действительно хочет, чтобы я казнил этих бедолаг? — вытаращился на Ябу Ал.

— По всей видимости, да. — Марико делала Ябу отчаянные знаки, но он не позволял себя перебить, исполняя заранее разученную партию.

— Итак, Андзин-сан. Вот меч, который вам дается на время нашего урока. — Ябу щелкнул пальцем, и к нему приблизился самурай, на руках которого лежал меч.

Ал с недоверием принял оружие.

— А вот и первый объект казни. — Ябу захихикал, показывая на ящик в руках стоящего рядом слуги. — Откройте, пожалуйста, и покажите господину ученику, что мы для него приготовили.

Слуга открыл ящичек и вытащил оттуда связанного петуха.

— Пожалуйте, Андзин-сан, ваше дело — отсечь петуху голову. — Ябу убийственно улыбнулся. — Не страшно, если в первый раз вы попадете по самой голове или ваш меч врежется в тело птицы. Далеко не у всех первые попытки заканчиваются успехом. Впрочем, у нас еще много припасенной для этого дела птицы. И у вас будет возможность натренировать руку, тем более что я не расположен учить вас длительное время, как я уже сказал, здесь я выполняю волю господина Токугавы, и, согласно его приказу, я обязан дать вам один-два урока. Хотя мне почему-то кажется, что вы с легкостью справитесь с заданием, потому что, как я сказал, у нас это делают дети из самурайских семей, в то время как вы, Андзин-сан, сильный мужчина.

— Но позвольте, — вступилась за Ала Марико. — Если я правильно поняла, вы желаете, чтобы после того как Андзин-сан натренируется на курицах, он казнил этих людей?

Ябу довольно хрюкнул.

— Простите, что невольно разочарую вас. Много общаясь с отцами иезуитами, я могу сказать определенно, что с точки зрения европейцев, выступать в роли палача является невозможным для благородного человека. Простите. Но я знаю с определенностью, что если вы заставите господина Глюка убить человека, таким образом, вы опозорите его на вечные времена.

Ябу почесал в затылке.

— Надо же, а как славно все начиналось. Хотя, если Андзин-сан не может убить связанного человека, курицу-то он может обезглавить. — Этим мы ни в коей мере не запятнаем его честь, если у варваров вообще есть честь. — Плюнув ядом, Ябу развернулся к Алу и Марико спиной, молниеносным движением выхватив из ножен свой меч, с легкостью вскинул его над головой первого в очереди осужденного, сделал неуловимое движение и отсек бедняге голову.

В воздух взметнулся фонтан крови, Ала передернуло, он прикрыл ладонью рот, пытаясь остановить рвоту. В то время как весьма довольный собой Ябу деловой походкой приблизился ко второму осужденному и, с деланной заботой поправив его рассыпанные по плечам волосы, еще раз взмахнул мечом.

Вжик. И вторая голова грохнулась об землю.

На нетвердых ногах Ал выбежал из садика. Едва доковылял до угла, где его вырвало. Не желая показывать, что она все видела, Марико деликатно остановилась в нескольких шагах от своего подопечного.

— Могу ли я вам чем-нибудь помочь Андзин-сан, — спросила она, не поворачиваясь к Алу.

— Нет. Спасибо. — Ал вытер рукавом липкие губы.

— Это не страшно, что вас вырвало. Это со многими по-первости случается, попыталась она успокоить Ала. — Я думаю, что господин Касиги Ябу хотел как лучше. Он надеялся, что будет вам полезным и исполнит волю Токугавы. Что же до этих людей, то они все равно были осуждены на смерть, так что…

— Бесчестие убивать связанных людей. Ябу прирожденный палач. — Ал не мог успокоиться.

— Возможно, но уверена, он хотел как лучше. Не беспокойтесь. Я сейчас вернусь к господину Ябу и скажу, что у вас неожиданно случился страшный понос. Это не бесчестие, если вам приспичило в туалет. Это со всеми может случиться. — Она поклонилась и убежала обратно.

Еле переставляя ноги, бледный как смерть, Ал вернулся в свою комнату и рухнул на постель.

Глава 22

Конфуций говорил: «То, что вас оскорбили или ограбили, само по себе ничего не значит, если вы не будете каждый день об этом вспоминать».

Никто не уйдет от ответа.

Тода Бунтаро. Из собрания мудрых мыслей, разрешенных цензурой города Нагои.

Исидо подошел к окну, в которое был виден внутренний дворик, и сразу же встретился глазами с прекрасной Осибой, вынужденно гостившей в осакском замке.

Ни «да», ни «нет» не говорила гордая красавица. Хотя, казалось бы, отчего ей, бывшей наложнице тайко не выйти замуж за коменданта осакского замка, члена Совета регентов, сторонника ее покойного супруга, да и вообще вполне приличного человека. Неужели лучше оставаться вдовой, нежели женой даймё? Жить в замке в качестве пленницы, нежели его хозяйки?

Да, конечно, род Исидо не столь древен, как род Токугавы Иэясу, еще совсем недавно Исидо были мастеровыми. Но ведь и тайко — покойный Хидэёси, из крестьян, да мало ли кто еще…

Все самураи когда-то были крестьянами, все самураи могут в любой момент сделаться нищими ронинами. На все воля Будды.

Впрочем, Исидо никогда не считал, что он из крестьян. Этого еще не хватало. Когда Исидо был ребенком, мама рассказывала ему историю подлинного происхождения их рода, и он уверовал в нее. Исидо происходили из ремесленников, еще точнее из известнейших оружейных мастеров Оно. В доме Исидо хранились несколько мечей, сделанных его знаменитыми на всю Японию предками. Хотя для таких людей, как Токугава Иэясу и Осиба, ремесленники — это те же крестьяне. Мелкота и неровня им.

Конечно, рассказанная матерью история сильно смахивала на волшебную сказку, но разве