Шрифт:
Закладка:
— Да стой говорю тебе! — бесновался Саша, к которому в свое время прицепилась незамысловатая кличка — Олень.
Пока я по девичей невинности связывала это с уединённостью с природой, знакомые хихикали и даже сочувствовали. А все, потому что он не Олень, Оленище…
— Стой, ненормальная! — схватив за локоть и не дав перейти дорогу, развернул к себе, — Тебя где носило? Тебя же уже полгода ищут!
— Отпусти, я спешу! — огрызнулась я, пытаясь вырвать руку из крепкого захвата.
— Без денег и почти босая? — орал он в ответ.
— А тебя это в последнюю очередь касается, понял? — окончательно взбесилась я, от души наступив на его ногу — отпустил и я понеслась даже, игнорируя отклики.
— Я искал, как проклятый, а ты все это время была в порядке? — летело в спину, но громкость никак не убавлялась, когда же он уже потеряется?
И что-то я сильно сомневалась в его словах. Он искал? Вот уж вряд ли.
Заскочив в переполненный автобус, готовый вот-вот отойти, я планомерно протиснулась подальше от выхода, совершенно не радуясь тому, что Олень полез за мной.
— Отцепись уже! — тихо, но внушительно процедила я, хмуро взирая на него снизу вверх.
— Не раньше, чем ты объяснишься, — зло выплюнул он, — Где ты все это время шлялась?
— Шляться — это больше по твоей части, дорогой бывший жених, — холодно напомнила ему.
— Ника ты что? — удивился он, ненатурально как-то, — Ну повздорили немного, но у кого в отношениях конфликтов-то не было? Я же люблю тебя дуру, места себе не находил.
— Неубедительно как-то, — приподняв брось, я успела заметить, как робкая улыбка едва не переросла в полноценный оскал, его оленьство хмуриться изволило.
— Заканчивай, — велел он, — Поехали домой, расскажешь все.
— С тобой я никуда не поеду, — твердо сказала я, — Еще раз руку протянешь, и я закричу, ты меня понял?
Видимо угроза была действенной, потому что он не только опустил уже протянутые руки, но и заткнулся. Правда ненадолго и вскоре свое занудство возобновил. Игнорировать пришлось до самой остановки, той самой, где вокруг ни души. Я до последнего надеялась, что он решит сойти, но Олень поперся следом. А ведь этот козел тоже здесь вырос, и бабка у него тут вроде имелась… Никак не могу понять, что меня так раздражает.
Я спешила вдоль дороги, выглядывая знакомые очертания лесных массивов в стороне от обочины. И тут я вспомнила про бабушку… Если я ее сейчас не увижу, это же я ее больше никогда не увижу?
Я разрывалась между одним и другим, подгоняемая позади взбешенным Оленем. Бабушка, конечно, переживала и наверняка сходила с ума, но по ту сторону уже могла идти кровопролитная война и больше его на свете я боялась чьей-то смерти.
Кто-то мог бы подумать, что я тварь бессердечная, но я как никогда понимала, что удаляться от леса нельзя. Во-первых, неизвестно, что на той стороне. Во-вторых, если я сейчас явлюсь к бабуле, а после вновь исчезну — это будет слишком жестоко. И в-третьих, олень, неустанно за мной бредущий дико напрягал, я не знала, что ожидать от человека, которого так долго не видела. У него был какой-то мотив, это пугало…
Я не выдержала и сорвалась на бег, удаляясь от асфальта по высокой траве. Только бы не наступить на змею! В спину летели крики, угрозы, ругательства и обещания выдрать, как только догонит. Неслабо так мотивировали не сбавлять скорость. Я боялась, что бегу куда-то не туда, петляла между деревьев круче зайцев, ушастые бы обзавидовались. Веточки цепляли лёгкую ткань моего платья, невольно вызывая ощущение, будто так уже было… А ведь правда. Так и было тогда… Тяжело дыша, я с трудом перепрыгнула трухлявое бревно, лежащее поперек тропинки и оперевшись ладонью на шершавый ствол, едва не взвизгнула, когда потная рука неожиданно соскользнула. Кожу обожгло резкой болью и, ощутив влагу, я не придумала ничего лучше, чем схватиться ободраной рукой за ткань платья. Печь стало еще сильнее, а на глазах выступили слезы. Не столько из-за боли, сколько от обиды на весь мир… Ну почему так? Я ведь только нашла свое место! И тут! Надо же! Я заметила красный обрывок на ветке. Я была в красной рубашке в тот день и этот кусочек точно от нее, а это значит, что я на верном пути! Подорвавшись с травы, на которой я оказывается сижу уже минуты три, я побежала по еле заметной узкой тропке. Голос Оленя давно притих и это меня радовало. Пусть хоть заблудится, мне все равно. Хотя этот тут вырост, этот точно найдет деревню, такие не пропадают. Не знаю, что случилось дальше, да только я вновь себя на бесчувственном теле обнаружила. Все повторяется? Пригляделась… Мать честная! Да это же Оленище! На троне сидит уже знакомый мужик, в короне, седой… Перевел взгляд со спокойного тела подо мной на меня и, тяжело вздохнув, спросил:
— Ну и чего ты хочешь за второе спасение?
— Оставьте Бесовки в покое, а? — не растерялась я.
— Деточка, это приграничье с землями нечисти, представляешь, насколько уязвимое место?
— С нечистью мировая, соседи спокойные! — не унималась я, поднявшись с Оленя.
— Да разве может быть нечисти вера? — засмеялся обидно мужчина.
— Разве нечисть за вами охотится? — вздохнула я, — Нет им дела до этих междуусобиц, это людям вечно что-то не то.
— Ну, — нехотя протянул он, что-то записывая на лист, — Если успеешь воеводе передать, то твоя взяла. А нет, так на то и воля Божья.
Из замка бежала, как никогда в жизни. В голове копошились мысли… Спрашивать было некогда, но я не понимала, что именно происходит. Одно ясно — Мирослав лично выдвинулся на заставу, зачем? Вопрос, конечно, интересный. А послал его кто? Или сам вызвался? Куча вопросов и все без ответа. Благополучие Оленя успешно было выброшено из головы. Ноги сами принесли меня на площадь… Зачем? Не знаю, чувствовала, что мне надо именно сюда. Люди туда-сюда ходят, смех, танцы… И тут я услышала пение. Голос хрипловатый, но приятный. Завораживающий даже. Я шла на голос и не знала, чего ожидать. Высокого парня обступали случайные зрители, а он пел и пел, не обращая ни
