Шрифт:
Закладка:
— Братцы! А что с паровозом? Взорвался али скопытился? — донеслось из другой палатки.
— Разве то не все одно? Отвозился.
— А я как чесанул по дверям пассажирского вагона из пулемета, — узнал Спрогис голос старшего сержанта Завьялова в третьей палатке, — гляжу, в одном исподнем прыгает грузный офицер и прямо на меня. «О, майн гот! — кричит. — Спаси меня, фюрер!» Ну, я его в исподнем — в преисподнюю очередью из пулемета…
— А вот и врешь, — послышался голос переводчика Озола. — Он этого вовсе не кричал, про фюрера-то.
— А что же?
— Ругал на чем свет стоит охрану железной дороги, ему не до фюрера было. «Сволочи! — кричит. — Тыловые крысы! Вас всех повесить, расстрелять! Куда смотрит фюрер?»
— Вот видите: звал же фюрера. А говорите «нет».
— Тут уж не взывал к нему, а вроде бы упрекал. Это не одно и то же. Это уже звучит по-новому. За такие слова гестапо по головке не гладит никого.
— А я видел, браток, что и ты побледнел, когда толстяк-немец кинулся на тебя, — заметил кто-то из этой же палатки.
Бойцы захохотали. Завьялов смущенно отбивался:
— Ну, чего хохочете? А если бы на вас такого борова?.. Посмотрел бы я… Небось и про пулемет бы забыли, бросились бы в кусты. «Страх, он, — как дед мой говорил, — завсегда рядом с солдатом ходит, так и норовит прыгнуть в твою душу, а потом добраться и до пяток. Только вовремя надо его остановить». Вот я и остановил. Чего ж смеяться?
Бойцы умолкли. Но вскоре опять заговорили, припоминая каждый свое. Кто-то попросил переводчика Озола рассказать, о чем кричат фашисты, когда их бьют, и тот с готовностью заговорил:
— Разное приходит им перед смертью. Одни зовут маму, другие — господа бога, третьи — фюрера, надеясь, что он им поможет, последних, правда, немного. Больше таких, что клянут себя и Германию за то, что сунулись в Россию. Один из тех, кого мы вчера отправили на тог свет, перед смертью шептал: «О, если бы я знал! О, если бы предвидел такое!» И это, друзья, не случайно. Немцам вскружили голову легкие победы в Западной Европе, вот и полезли на нас. Надеялись, что их ждет тут легкая прогулка. А когда их встретили свинцом, когда получили кулаком в скулу, заныли: «О, майн гот!»
Спрогис слушал все эти разговоры с радостным чувством. Обойдя лагерь, он вернулся к своей палатке. Бойцы, однако, все еще не спали. Разговор постепенно сместился в будущее:
— Эх, братцы, рвануть бы еще эшелончик! — мечтательно вздыхал Толя Бубнов.
— Так тебе его и подставили: «Подрывайте, геноссе Бубнов. Милости просим». Впрочем, какой ты для них «геноссе». Бандит!
— Да… Теперь на то место и не показывайся. Между прочим, мне наплевать на то, как меня, хозяина своего дома, величают настоящие бандиты.
— Мне тоже.
— И мне…
— Зачем ходить на то? Разве к другим местам нет подхода? — вставил кто-то.
— Ну, конечно же, есть, братцы. Я знаю их!
— А не врешь, Березка? Ты сугубо гражданский человек, в армии не служил, соврешь — не дорого возьмешь, — пошутил кто-то.
— И что с того, что я не военный? Зато все тропки тут мои. Все знакомо. Скрытно проведу хошь на Славное, хошь в саму Оршу. А насчет вранья — у нас не принято. Не как у вас…
— До Орши нам, друг, далеко, а вот относительно станции Приямино надо подумать, так что ли, Буташин?
— Спрогису надо намекнуть о Приямино. Благо, и проводник есть — наш Березка.
Артур Карлович размышлял над услышанным целых два дня и принял негласное предложение. По его приказанию тщательно изучались подходы к станции, расположение охранников, огневых точек, маршруты движения. И не только в Приямино. Разведка велась и близ железнодорожного моста через реку Нача, у деревни Клади. Было решено нанести удар одновременно на станции Приямино, с целью вывода из строя станционных сооружений, и взорвать мост через реку Нача. Подготовка шла успешно и вскоре была завершена.
В Приямино и Клади вышли затемно, задолго до рассвета. Со Спрогисом отправились те же бойцы, которые участвовали в подрыве эшелона с пушками, — Сандыбаев, Буташин, Жуков, Болдин, Нина Шинкаренко, Бубнов, Маковец, Виноград и другие, а также взвод партизан из отряда Свистунова. С ними к этому времени наладилась настоящая боевая дружба.
На реку Нача подрывников Дмитриева и двух бойцов повел старший лейтенант Михайлов.
Удар на оккупантов обрушился в раннее предрассветное время. Из бесшумных винтовок были сразу же сняты часовые. Дорога к объектам оказалась открытой. В казармах безмятежно спала охрана. Десантники и партизаны перебили не сдавшихся в плен и приступили к главному — уничтожению основных объектов станции и взрыву железнодорожного моста. Как выяснилось, охрана станции Приямино и моста через Начу была небольшая, так как подходы к станции из-за отсутствия лесов были весьма трудными и рискованными, а мост находился под носом полицейского гарнизона. Немцы и не мыслили себе подобных дерзких действий десантников и партизан.
Спрогис и Сандыбаев заскочили на минутку в помещение дежурного по станции. Того на месте не оказалось, но сигнализация работала, телефоны были в исправности.
Через несколько минут начали ухать взрывы на станции. В дежурку вбежал разгоряченный Буташин:
— Товарищ командир! Стрелки взорваны, семафоры тоже, что делать дальше?
— Кончайте с водокачкой, мастерскими… Как было сказано!
— Есть!
Зазвонил телефон-запасник, висевший на стенке дежурки. Спрогис взял трубку. Говорил немец. Спрогис немного знал немецкий язык и по отдельным словам понял: в Борисове беспокоятся — почему молчит станция?
— Приямино занято. Капут! — ответил Спрогис по-русски.
— Вер ист дас? Кто ест капут?
— Фашистская Германия капут! Адольф Гитлер капут! И всех вас ждут только капуты, мерзавцы окаянные…
Разбитая о стенку трубка разлетелась вдребезги. Спрогис выбежал на перрон. На станции там и сям горели станционные постройки. От водокачки бежали, размахивая руками, трое бойцов.
— Ложись! Ложись! Счас грохнет! — кричали они встречным.
Спрогис упал меж рельсов, но глаза не закрыл, а смотрел из-под руки на гигантский кулак водокачки, устремленный в небо. Вначале водокачка вздрогнула, будто хотела подпрыгнуть, горячо обжегшись. Но вдруг под ней громыхнуло, взметнулся серый дым, смешанный с землею, и водокачка, кренясь набок, тяжело рухнула, взметнув тучи дыма и пыли. Бойцы и партизаны шумной толпой повалили к командиру.
— Сработали, как в аптеке!
— Молодцы, ребята! А теперь отходить немедленно, пока еще не наступил рассвет. — И он дал условный сигнал ракетой.
Нападение на станцию, сверх ожидания,
