— Ничем помочь не можем. Господин бургомистр занят. Он ведет совещание бургомистров городов и старост, начальников полиций.

— А как же мне с жалобой-то? — растерянно спросила Леля, не зная о чем дальше говорить.

— Ступайте домой. Я доложу о вашем беспокойстве бургомистру города. Полагаю, он примет меры. Сборщики налогов к вам приедут.

— Благодарю вас, — кивнула Леля и, подхватив корзину, пошла к месту встречи с возницей. Телега стояла там же. Старик беспокойно поглядывал по сторонам. Увидев спешащую пассажирку, сказал:

— Ну вот что, родственница дорогая. Боле с вами я не ездок. Буде! Натерпелся. Последний разочек. Последний, дорогая…

И всю дорогу до леса угрюмо молчал. Только когда подъехали к тому месту, где она в прошлый раз слезла, спросил:

— Тута слезешь али поедешь дале?

— Здесь сойду. Остановите…

Первые удачи

Несмотря на то что летом 1942 года главные действия на советско-германском фронте развернулись на сталинградском и ростовском направлениях, немецкое командование по-прежнему не ослабляло группу армий «Центр», нацеленную против войск Западного фронта. Здесь по-прежнему были сосредоточены отборные войска.

Пополнение группы личным составом, подвоз боевой техники и боеприпасов, снабжение ее горючим и продовольствием в основном осуществлялось по тем двум основным магистралям, о которых так много говорил на совещании Спрогис. Он-то и направил усилия всех диверсионно-разведывательных групп и партизанских отрядов на срыв регулярного движения вражеских эшелонов и колонн по железной дороге и шоссе. Причем основные усилия сосредоточивал на участках железной и шоссейной дорог между городами Борисов — Толочин — Орша, где планировался ряд диверсий. Для усиленной же разведки определялись города Борисов, Орша, Могилев, Бобруйск.

Первой большой удачей явился разгром эшелона противника в районе деревни Осово, в 10 километрах западнее станции Крупки. Вот как это произошло. Захваченные пленные и документы помогли восстановить не только картину самой диверсии, но и значительную часть ее предыстории.

В предместьях Варшавы, в бывших казармах Войска Польского, где размещался запасной артиллерийский полк вермахта, формировался дивизион 155-миллиметровых орудий для отправки на Восточный фронт.

Пушки были отлиты на заводах Круппа по спецзаказу немецкого командования. Новенькие. Из особо прочной стали. С увеличенной дальностью стрельбы. Заказчики и получатели торопились. На Восточном фронте, особенно на его южном участке, где развернулось огромное сражение, каждое новое орудие, по мнению немецкого командования, было на вес золота. Потому что оно, несомненно, ускоряло победу.

Наступил день отправки дивизиона на фронт. Был плотно загружен эшелон. На платформах упокоились со всеми удобствами 16 тяжелых орудий с гусеничными тягачами. Прицепили вагоны с боеприпасами. В центре эшелона зеленел пассажирский вагон для офицеров, рядом с ним теплушки для низших чинов. Были тщательно укреплены на площадках колесные машины, походные кухни и прочая утварь, необходимая для боя.

Личный состав дивизиона был весьма неоднороден. Тут были солдаты и офицеры, прибывшие из госпиталей после выздоровления, а также и те, которые прошли всего лишь короткую подготовку в школе. Артиллерист-полковник из вышестоящего штаба, прибывший на проводы дивизиона, остался весьма доволен погрузкой и только сокрушался по поводу того, что одеты артиллеристы, отправляющиеся на фронт, были совсем не так, как в сорок первом. На многих канонирах поношенные, в заплатах, мундиры. Стыд, позор… Ведь почти у каждого героя-фронтовика — Железные кресты, медали, нашивки за ранения…

Выражения лиц тоже не однородные. На одних — у тех, кто только еще едет за крестами, глуповатый восторг, на других — уныние, на третьих — отрешенное безразличие, которое полковник отнес за счет хронического недосыпания. Вполне возможно, многих подняли по тревоге с постели и сегодня. Цепко держалось еще подернутое сентябрьским осенним туманом утро.

К полковнику подбежал командир дивизиона щеголеватый майор в новеньком, пахнущем дорогими дамскими духами мундире.

— Эшелон к отправке на Восточный фронт готов! — доложил он, вскинув руку к высокой тулье щегольской фуражки.

Полковник в кожаном реглане, прихрамывая и скрепя новыми сапогами и ремнями, вышел на середину строя, застывшего на платформе.

— Солдаты фюрера! Сегодня вы отправляетесь на Восточный фронт, туда, где идет битва за наше жизненное пространство. Не исключено, что вы окажетесь там, где решается главная судьба войны, — на Волге, в армии генерал-полковника фон Паулюса. Радуйтесь! Гордитесь! Быть там — великая честь. Фюрер верит, что вы сокрушите красных фанатиков Сталина и перешагнете через Волгу. А там рядом Урал! Рядом победа. Хайль Гитлер!

— Зиг хайль! — вразнобой ответил строй.

— И последнее, — заключил, подняв руку, полковник. — Вам доверена новая боевая техника. Ни одна из этих пушек не должна попасть к русским. Ясно?

Полковник обернулся к командиру дивизиона:

— Требую организовать надежную охрану эшелона в дороге. В путь! Волга ждет вас. Хайль!

Уже перед самым отправлением эшелона с офицерами разговаривал крупный специалист по перевозкам войск на Восточный фронт. На его новеньком мундире красовался Железный крест.

— На польской территории вы можете встретить отдельные разрозненные нападения, подложенную мину, одиночный выстрел, разведенные рельсы… А вот в Белоруссии могут быть непредвиденные нападения крупных банд, численностью порой до батальона. Нападения совершаются, как правило, ночью. Но они могут быть и днем. Особо опасные районы прошу отметить на картах: Береза — Барановичи — Столбы — Негорелое — Борисов — Орша, брянские леса, ну, а дальше пойдут степные места. Там можете спать спокойно.

Знаток партизанских зон сложил карту, сунул ее в новую планшетку.

— На каждой узловой станции требовать, чтобы прицепили перед эшелоном две-три платформы с балластом. У меня все. В добрый путь, господа! Вас ждут!

Офицеров провожали расфуфыренные с заплаканными восторженными глазами молодые дамы. Они размахивали шляпками, слали воздушные поцелуи и сыпали наказы: «Вернуться с победой», «Прислать из России черную икру, бобровые воротники, медвежьи и верблюжьи шкуры…»

В рюкзаке у каждого офицера лежали коньяк, шнапс, французское вино и головка голландского сыра. Это здорово помогало будущим окопникам веселиться, и они горланили ободряющие песни, пока эшелон грохотал, пересекая Польшу. К вечеру изрядно притомленные спиртным господа угомонились. Кто захрапел, развалясь на полке, кто, уронив голову на стол или рюкзак, дремал… Но вот по вагону разнесся крик: «Россия! Белоруссия! Новая территория фатерлянда!» — и оргия разразилась с новой силой. Грянула песня:

Россию мы перевернем,

К черту, вверх ногами.

И дальше с фюрером пойдем

Топтать все сапогами.

На станцию Борисов эшелон прибыл перед рассветом. Обер-лейтенант, комендант станции, поздравил майора с благополучным прибытием. Поинтересовался, как ехали, и страшно удивился, узнав, что в пути от Варшавы до Борисова по эшелону не было произведено ни одного выстрела. На лицах у офицеров и солдат