Шрифт:
Закладка:
— Да потому, что ваше поколение тогда рулило! При вас это началось! Куда вы смотрели, мля? Долбодятлы…
Рыжий пнул табуретку и отошёл к окну. Постоял, засунув руки в карманы, потом осклабился:
— Хотя, знаете, я вот думаю… Может, вы втихаря как раз об этом мечтали? Тема — чисто старпёрская, чтобы всё по линеечке… Школа, институт, работа, пенсия, кладбище… Как вы там говорите? Циклическое воспроизводство? Ага, вот-вот…
Роберт не ожидал такого взрыва эмоций. Но, спохватившись, вмешался:
— Хватит! Мы не ругаться сюда пришли.
— Благодарю, Роберт Александрович, — кивнул Коновалов. — Я как раз собрался спросить, какова цель нашей беседы.
Переглянувшись с Рыжим, Роберт сказал:
— Я пытаюсь разобраться в происходящем. Все взрослые забыли про киберов, но мы с вами — исключения. Почему? Должна быть закономерность…
— Моё объяснение, скорее всего, прозвучит банально. Видите ли, у меня есть давнее и любимое хобби — мнемоника, то есть способы облегчить запоминание. Ну и вообще, я много читал о том, как память устроена. Увлёкся этим ещё в советские времена. Уже тогда появлялись статьи и книжки на эту тему, а после перестройки вообще началось раздолье. Хлынул целый поток всяких сочинений — и переводных, и наших, российских. В этом потоке, правда, было огромное количество шлака. И откровенного, простите, дерьма. Полезную информацию приходилось вылавливать по крупицам…
— А можно чуть ближе к теме? — перебил Рыжий. — Мы как бы слегка спешим. И лекцию, если чё, не заказывали.
— Не груби, Вениамин. И научись слушать. Я, собственно, заканчиваю… Так вот, есть очень много методик, чтобы форсировать свою память. Наиболее вменяемые из них я опробовал на себе. И без ложной скромности могу заявить — результат неплох. У нашего мозга — серьёзнейшие резервы…
— Ладно, — сказал Роберт, — допустим. У вас тренированные мозги, которые трудно полностью задурить. Но я-то почему вдруг вышел из спячки? Нет, тут явно что-то более сложное… Хотя насчёт памяти — тоже интересно, согласен… У меня ощущение, что я вспомнил ещё не всё… И беготня от киберов — только верхний слой, второстепенный, ненастоящий…
Рыжий недружелюбно прищурился:
— Серьёзно, Роб Саныч? Ну, если так, то, может, мы зря вас вывезли? Может, надо было оставить там? С железякой наедине? Вопрос-то второстепенный, фиг ли. И мы с пацанами, значит, занимаемся ерундой, и проблемы наши ненастоящие. А вот во взрослой жизни, типа, всё по-серьёзному…
— Погоди, — сказал Роберт, — я не это имел в виду. Я просто пытаюсь увидеть больше, целиком всю картину. Но без подсказок трудно — не знаю, за что цепляться…
Старик опять вступил в разговор:
— Есть разные мнемотехники. Ну, например, абстрактную информацию мысленно привязывают к картинке — к яркому визуальному символу, который должен иметь значение конкретно для вас…
Роберт машинально оглядел комнату, будто надеялся, что упомянутый символ обнаружится сам собой. Старая мебель, однако, не вызывала ассоциаций; книг было много, но корешки сливались в сплошную пёструю массу.
Взгляд зацепился разве что за часы на стене. Время приближалось к половине двенадцатого, минутная стрелка указывала почти вертикально вниз, а часовая — вверх. И эта разнонаправленность почему-то казалась очень знакомой, важной. Было чувство — нужен буквально один логический шаг, раздражитель, импульс, чтобы понять…
Во дворе протяжно и громко загудел автомобильный клаксон.
— Блин, — сказал Рыжий, — наши сигналят. Железяки, по ходу, связь починили. Надо отсюда сваливать…
Но Роберт его не слушал.
Образы всплывали из памяти.
Стрелка вверх, стрелка вниз — компас…
Магические полюса в Усть-Кумске…
Ведьма. Источник. Школьные сочинения…
Пришла темнота.
Очнувшись, он понял, что сидит в кресле. Рядом стоял старик Коновалов и протягивал ему кружку с водой:
— Глотните. Минералка из холодильника.
Роберт выпил всё жадно и торопливо, отдышался, глянул по сторонам. Интерьер совершенно не изменился, а вот собеседников стало меньше — рыжий Вениамин остался в другом, придуманном мире.
Совесть кольнула — как теперь пацаны там выкрутятся? Он их, получается, втянул в неприятности, а сам смылся.
Впрочем, их мир — это всего лишь сказка. Типичная антиутопия для подростков, со всеми штампами. Храбрые, технически оснащённые бунтари против тупой системы. Поначалу всё у них мрачно, но обязательно должен быть хеппи-энд. Разберутся, короче, и без учителя-гастролёра…
— Как себя чувствуете? — спросил Коновалов.
— Уже лучше, спасибо. Голова просто закружилась.
— Да, у меня тут душно. Кондиционера нет, а вентилятор сломался.
— Так на чём мы остановились?
— Вы собирались расспросить меня о десятиклассниках. Но разговор неожиданно перекинулся на мнемонику.
— Ага, да. Память — вопрос для меня насущный, как выясняется… Хотя главный повод вас навестить — это ваш недавний звонок. Помните, нас очень некстати разъединили? Я тогда не успел понять, о чём вы пытаетесь сообщить.
Хозяин сел в соседнее кресло, задумчиво побарабанил пальцами по массивному подлокотнику:
— Знаете, коллега, раз уж мы теперь беседуем лично… Позвольте, сначала я вам задам вопрос. Воспользуюсь, так сказать, правом старшинства. Вам не показалось, что с этим классом наладить контакт сложнее, чем с остальными?
— Пожалуй, нет, — сказал Роберт. — То есть у них, конечно, есть тайна, которую я пока не раскрыл. Но это меня не бесит, а интригует.
— А вот меня эта ситуация раздражала чрезвычайно, особенно в последние месяцы. Однажды даже сорвался, повысил голос. Заявил, что их поколение надо проверить на социальную адекватность… Это было несправедливо, грубо… В общем, мне стало ясно, что пора уходить. Я так и не нашёл педагогического приёма, который стал бы ключом…
— Гм. А вы задавали им творческие работы?
Коновалов посмотрел удивлённо:
— Разумеется, задавал. С самого начала старался привить им вкус к самостоятельному мышлению. Считал это важнейшей задачей.
— И как успехи? — спросил осторожно Роберт. — Какой был эффект, когда вы проверяли их тексты?
— Иногда попадались интересные рассуждения, иногда — откровенная чепуха. Средняя картина — примерно как в других классах.
— Ясно…
Роберт решил пока не рассказывать о своих фантастических путешествиях. Почувствовал, понял — старик, возможно, и попытается поверить ему, но решение не подскажет. А жаль…
Коновалов заметил его разочарование. Сказал с усмешкой:
