— Ладно, — с готовностью отвечает Юра. — Я лишние вопросы тоже часто не люблю. Буду в сторонке стоять и дружески поддерживать.

— Ага, ты так умеешь в сторонке стоять, что можно наложить в штаны, — Игорь хмыкает.

— Так нам это и надо, нет? — голос Юры становится серьезным. — Вряд ли у Матвея намечается романтическое рандеву, верно? Я атмосфере чувствую, что ситуация не располагает к свечам и лепесткам роз.

— Верно.

— Только сразу предупрежу, — Юра вздыхает. — Я против физического насилия по отношению к женщине. То есть, никаких пыток с ногтями и даже пощечин.

— И это ты говоришь человеку, который делает больно через слова? — Игорь вскидывает бровь.

— Точно, с тобой в разговорах можно плакать, как избитый мальчишка, — цыкает Юра. — И ведь лучше бы пытал.

— Я тебе скину адрес, где стукнемся.

Игорь сбрасывает звонок и медленно выдыхает.

— Это как-то стремно тремя мужиками переть на одну бабу, — откидываюсь назад.

— Куда лучше двумя бабами на одного мужика?

— И даже после всего этого… — устало потираю переносицу, — я уверен в том, что изменял жене… у меня сейчас будто раздвоение какое-то…

— Так и есть. У тебя сейчас две реальности, Матвей. В одной ты мачо, во второй…

— Жалкое чмо, — перевожу взгляд на дорогу.

— Драматизируешь.

— А кто я? — хмыкаю.

— Мужик, в которого втрескалась сумасшедшая женщина. Слушай, есть такие, которые любимых мужей травят, — Игорь едва заметно щурится. — Реально любимых мужей отправляют на тот свет. Тебе не повезло. Не ждал, что милые и улыбчивые красавицы могут быть маньячками.

Перламутровая пуговица в кармане, как раскаленный кусочек железа.

И слова Игоря не успокаивают.

Я должен был заметить в этой гадине опасность. И даже не по отношению ко мне. И можно сказать, что мне отчасти повезло в том плане, что Ия могла навредить Аде и Лиле.

Убрать с дороги к желанной цели быть рядом со мной.

Передергиваю плечами.

И я без понятия, что будет дальше со мной, Адой и нашей дочерью, которым я не смогу сказать правды.

Потому что мне стыдно и мерзко. И я себя прежним уже не чувствую.

— Какова вероятность того, что ты у перламутровой пуговички не первый?

— О чем ты?

— Это может быть бизнесом, — Игорь постукивает пальцами по рулю. — Я вот дядек по кустам ловлю и убеждаю их, что никто за ними не следит, а кто-то… промывает им мозги?

— Я все еще поверить не могу, что мы на серьезных щах обсуждаем подобный бред, — потираю лоб. — Это какой-то абсурд.

— А пуговица в твоем кармане говорит об обратном.

Машина заезжает во двор жилого комплекса, паркуется у детской площадки под фонарем, который зловеще подмигивает.

— Я бы посоветовал, чтобы ты сейчас взял меня с собой…

— Дай мне сыграть в ее игру, — приглаживаю волосы. — Я хочу понять, насколько она поехала крышей.

— Сам-то ты не поедешь крышей?

— Вот и поглядим.

— Через десять минут я сам поднимусь, Матвей, — Игорь смотрит на наручные часы. — Надеюсь, кровавого месива не будет, — переводит на меня взгляд, — ты сейчас в реальности?

Глава 33. Но как?

— Матвей…

Ия повисает на моих плечах, и жалобно так всхлипывает в грудь.

А меня внутри всего переворачивает, и желудок подскакивает к глотке в желании выплеснуть желудочный сок и желчь.

— Матвей…

Она разрушила мою семью.

В голове пролетает видение, в котором я хватаю эту суку без тормозов за волосы и разбиваю ее голову о стену.

И все вокруг в крови.

И я тоже в крови.

Медленно выдыхаю и возвращаюсь в реальность, в которой ко мне жмется Ия со слезами и бормочет, что Ада убила нашего ребенка. И, конечно же, мальчика.

Черт знает, как она определила на раннем сроке мальчик это или нет, но, вероятно, я при некоторых обстоятельствах бы уверовал, что потерял сына.

— Матвей, что ты молчишь? — обхватывает лицо теплыми руками и заглядывает в глаза.

Чокнутая. Теперь я это вижу, и от ее темного отчаянного взгляда становится липко и противно.

— Мы с Адой подали заявление на развод, — говорю я.

Глаза Ии вспыхивают диким восторгом, и она принимает слова на свой счет. Лезет с поцелуями, от которых я уворачиваюсь и прижимаю ее к себе в удушающих объятиях.

Я хочу раздавить Ию, чтобы ее внутренности вылезли через рот и нос кровавой кашей.

— Матвей, я так рада… Мы можем быть вместе… Ада не та, кто тебе сейчас нужна… Тебе нужна я…

Ночь, темнота и голос Ии, которая выдыхает те же слова “тебе нужна я” и “только я”.

— Я устал, — выпускаю Ию из объятий, которые могли принести ей много боли при моей несдержанности и шагаю в прихожую, — ты даже не представляешь как, Ия. Я за одни сутки, кажется, постарел на лет тридцать.

— Я тоже, — шепчет Ия, — но я не могла больше молчать, Матвей. Да разве я могла? Ведь у нас мог бы быть ребенок. Матвей, — она всхлипывает, — я понимаю… вы семья… были семьей, но разве такое можно простить? То, что они со мной сделали?

Оглядываюсь. Это подготовка ко второму этапу промывки моих мозгов? Слишком много слов о ребенке.

— А зачем ты пришла к ним?

— Я искала тебя. Ты не отвечал на звонки, и я волновалась. Ты ведь… — всхлипывает и пускает ручьи слез, — тоже был жесток со мной. Этот месяц… Ты хоть думал, каково мне?

Меня опять утягивает в темноту, в которой второй женский шепот просит Ию переждать в стороне, чтобы мои новая память окрепла и чтобы я свыкся с ней.

— Я не думал, — отвечаю я. — Этот месяц я… знаешь, Ия, мне весь этот месяц было дерьмово. Я обманывал жену, дочь…

Я замечаю в глазах Ии