– Как это? – опешила она.

– Люди в России не ощущают тела политики, образ жизни страны им навязывает телевизор. Потому бессмысленно содержать партийные филиалы на местах, снимать им помещения, делать регистрацию. – Он рассказывал голосом повара в кулинарной передаче. – Проще, например, нам с вами возглавить первую тройку партии. Для тройки не хватает одного игрока, я бы взял героя-военного или спортсмена. Вы – красота и честность, я – интеллект и образование, спортсмен или военный – сила и надёжность!

– Я бы не пошла в вашу виртуальную партию, – с отвращением ответила Валя.

– А мы бы хорошо заплатили! Или сторговались бы с другой «красотой и честностью»! – ехидно парировал Куркин. – И пошли бы по телеканалам, предлагая программу спасения страны. Вы бы говорили о народной душе, я о возрождении российской науки, спортсмен-военный – о мощи российской державы.

– И что дальше?

– Стали бы регистрироваться для выборов, нам бы отказали из-за отсутствия реальной партии. Мы бы заорали, что все куплены, а наша партия самая народная! Население ведь не слушает, что ему говорят, оно слушает, как ему говорят! – Самозаводясь, он размахивал руками и стрелял глазами. – Под скандал мы трое зарегистрировались бы по одномандатным округам и оглушительно победили, ведь мы – тройка обиженной партии! Есть только одна проблема – виртуальной партии в народной памяти хватает на три месяца, надо успеть уложиться.

– Гримёра в студию! – объявила Ада. – Оба блестите!

Прибежала гримерша, напудрила Валю большой кистью из коробки с рассыпной пудрой. Подошла к Куркину, начала пудрить, он неожиданно дёрнулся, выбил из её рук коробку с пудрой, и белое облако рухнуло на пол.

– Уборщицу в студию! – приказала Ада.

Огорчённая гримёрша сдувала с костюма Куркина белые пятна. Вбежала перепуганная уборщица с мокрой тряпкой на швабре. Начала развозить пудру полу. Растерялась, потому что к швабре и тряпке нужно было ведро воды, а сказать об этом стеснялась.

– Быстрей убирай! – заорала на неё вскочившая из-за мониторов Ада. – Спишь на ходу!

От этого у уборщицы затряслись руки. Валя представляла, какие копейки получает эта тётка, пристроившаяся в Останкино из-за крайней нужды. И громко заметила:

– Не ори, ты на работе, и она на работе!

В студии притихли.

– Эдак ты, Лебёдка, скоро в компартию вступишь, рабочий класс защищать, – разрядила Рудольф ситуацию шуткой, и все облегчённо засмеялись.

Уборщица наконец справилась с пудрой и убежала, не поднимая глаз.

– Говорят, вы изобрели письма в поддержку кандидата гомосексуалистами? – продолжила Валя.

– Придумали до меня, но я активно этим пользовался. В сельской местности помогает, но в городах люди поумней, – замялся Куркин.

– Какими ещё фокусами похвастаете?

– Есть приём царапать гвоздем на дешёвых машинах слова «Ура! Зюганов!», на дорогих, наоборот, – «Ура! Ельцин!».

– Что вы придумали к нынешним выборам? – Валя напряжённо соображала, зачем этого урода высадили в студию к выборам.

– Я разработал образ России, понимаемой как фольклорный тёмный лес, хозяин которого царь зверей – тотемный медведь. И Ельцин идеально вписывается в эту модель.

– Вы это всё серьезно? – развеселилась Валя.

– Смотрите, Ельцин – медведь, Зюганов – волк.

– Не похож! – покачала головой Валя.

– Старый толстый облысевший волк против медведя может только выть на луну. Лебедь – филин!

– Почему?

– Громко ухает, вращает глазами, но не опасен. Максимум поймает мышь. Остались Явлинский и Жириновский – заяц и лиса. Сперва создаем среду потребления. Вешаем на всех столбах: «Скоро вы узнаете, кто хозяин леса!» Потом круги по воде и ассоциативные ряды.

– Что это значит?

– Лепим из Ельцина медведя, закрепляем стереотип, чаще повторяем его фирменные «чтааа», «панимааашь». Делаем интервью на фоне медвежьей шкуры, выпускаем водку «Медведь». Покупаем право написать тексты про силу и справедливость медведя, раскрученные мелодии. – Он, раззадорившись, смахнул со лба волосы.

– «Шёл он, шёл к своей берлоге / По проселочной дороге / И, шагая через мост, / Наступил лисе на хвост…» – смешливо пропела Валя.

– Отличное предложение! Беру вас в команду! – оценил Куркин. – Идём дальше, молодёжь боится самостоятельности – поём им про опекающего медведя. Старики боятся беспорядка – поём про наводящего порядок медведя. Средний возраст хочет денег – поём про умного и прогрессивного медведя!

Пока он переводил дыхание, Катя организовала аплодисменты притихшей публики. Валя успела выхватить сбоку сияющее лицо Ады, значит, всё идёт правильно, но непонятно куда.

– Распихиваем медвежьи клипы по регионам! Электорату это ложится на ухо. Уважаемые в регионах люди, телеведущие, спортсмены, бизнесмены! – Он заводился, как шаман, голос становился громче и богаче. – И перед выборами снимаем главный ролик. Уважаемые люди собираются на Красной площади, слепим её на компьютере. Вы их видите, вы их узнаёте! Все они кричат: «Медведю – да!» Камера поднимается выше, и видно, за ними тысячи и тысячи людей! А за ними ветер теребит макушки елей и надувает российский флаг, как парус!

Последнее Куркин проорал так, словно включили стереоколонки, и зал сорвался в овацию.

– Но если заплатят больше, я точно так же сделаю «Волку – да!», «Зайцу – да!», «Лисе – да!», – спокойно напомнил Куркин.

– Чему были аплодисменты? Тому, что вас дурят? – обратилась Валя к студии.

– Это не столько одурачивание, сколько креатив за большие деньги. С отжатой пачки денег должен капать пот и несколько капель крови. Заметьте, несколько! – замахал руками Куркин. – Я не злодей, а волшебник, маг, фокусник, профессиональный покупатель… я умею всё покупать!

– И много вы заплатили за эту передачу? – разозлилась Валя.

– На месте возведения Останкинской башни закопали шляпу её архитектора Баталова. Он прошёл с ней по кругу, и все бросили туда мелочь. И потому наше телевидение не интересует ничего, кроме денег! – ядовито улыбнулся Куркин. – Но за вашу передачу я не платил ни копейки и удивлен, что меня позвали. Ведь вы сторонница Ельцина, а меня не взяли в его штаб. Потому что там работают кондовые консервативные политтехнологи…

Валя вконец запуталась, зачем его воткнули в передачу. И пока переводила дыхание, из заднего ряда выскочил усатый накачанный мужик и двинулся на Куркина с криками:

– Катáла! Я таких на зоне своими руками душил!

Куркин испуганно вжался в кресло, но к усатому уже бежали два охранника. Ада со странным выражением лица показала Вале руками знак из перекрещённых рук: «Срочно заканчивай!»

– Извините! В студии технические проблемы! – объявила Валя, тем более что не знала, что делать с Куркиным дальше.

Охранники тащили усатого, он орал и сопротивлялся, а в студию, пританцовывая, врывался ансамбль в стилистике «поющие трусы». А Катя повела Куркина в Адин кабинет.

Там Куркин сверкнул глазами:

– По-моему, блестяще!

– Голливуд отдыхает! – закивала Ада. – Лебёдка, у тебя рожа, будто съела дохлую кошку!

Валя ощутила такое отвращение и к ней, и