искать – ничего нет. И я не знаю, что это было, рука Бога, как говорят, или что-то еще, но я взял, поднял сердце за верхушку, и она выпала. То есть она лежала между мышцами. Это сегодня, в эпоху 3D и 4D, я до операции могу крутить сердце со всех сторон. А тогда не было ничего, что мне бы показало, что пуля лежит в правом желудочке. Оказалось, что это 18-миллиметровый осколок пули. А почему ничего не было видно? Потому что осколок, нагретый до огромной температуры, прошел через кожу, и она затянулась. Может, пуля между ребрами проскочила, а потом попала в горячий ток крови и застряла между мышцами. Если бы она прошла через желудочек, все могло быть хуже.

Убрал я эту пулю, и мальчик пошел на поправку. Потом я эти снимки показал в Германии. Шок был полный. Они ведь даже не верили, что в мирное время в Беслане могло случиться такое.

Потом этот мальчик закончил медицинский институт и с этого года учится в ординатуре. Он, когда меня видит, всегда улыбается. Очень симпатичный мальчишка этот доктор.

Глава седьмая. Семья

Мама

Почтительности и уважению к старшим в детстве меня наставляли не только взрослые. Учил мой друг одноклассник – замечательный футболист с забавной кличкой Туя. Но в первую очередь – все-таки наша тихая мудрая мама. Кстати, после смерти отца мама (несмотря на то, что у нее было немало предложений) так больше и не вышла замуж. Старшей сестре, с которой она могла разговаривать на взрослые темы, мама говорила, что в глазах близких и детей ее второе замужество будет выглядеть некрасиво по отношению к погибшему мужу и нашему отцу, которого она по-настоящему глубоко любила. В наших детских глазах это ее очень возвышало, и мы всегда гордились нашей замечательной мамой.

Мама учила меня никогда не обижать девочек.

– Почему? – спрашивал я удивленно (ведь девчонки любят дразниться и бывают такими вредными).

– Потому что у тебя есть сестры, – отвечала мама. – Ну представь, как бы ты себя чувствовал, если бы кто-то обижал твою сестру?

Больше мне ничего не нужно было объяснять. Аргумент совершенно неотразимый.

– Ну а прежде всего ты должен быть почтительным к пожилым людям, – говорила мама.

Это я хорошо понимал по тому, как относились к старикам все, кого я знал и уважал. И все же кое-что новое о том, что такое настоящая почтительность, я узнал как-то из случайно подслушанного разговора моих сестер. Старшая Марина уже была врачом. Она была совершенно взрослым человеком со своим домом и своей самостоятельной жизнью. Младшая тогда только недавно окончила десятилетку.

Они обсуждали какую-то покупку, которую недавно сделала Марина. Доводов «за» и «против» было много, и все они были разумны. Тут Марина после небольшой паузы сказала такое, что сразу прекратило обсуждение. «Так ведь мама мне разрешила!» – вспомнила она, и спор сразу же был окончен.

Это не просто довод, пусть даже очень веский. Это важнейшее правило существования всякой настоящей семьи, когда важные вопросы жизни решают именно родители. И такое право родителей и есть настоящее их почитание – та самая почтительность, о которой я говорил.

Ольга Александровна Бокерия

Наше знакомство с Олей произошло на первом курсе. Нас было 26 человек в группе. Я шел вторым по алфавитному списку, а где-то в середине Солдатова Олечка. Симпатичная, очень воспитанная девочка. Первый раз я по настоящему обратил на нее внимание, когда мы в конце первого курса сдавали зачет по анатомии. Большинство еле-еле на троечку вытягивали. Мне удалось получить четверку. Это на первых курсах было. Потом я уже хорошо анатомию знал. Созрел, как говорится. Ну, а тогда все было по-другому. И вдруг выходит какой-то парень и говорит, что Оля Солдатова на экзаменах пятерку получила. Я, честно скажу, очень удивился и стал на нее совсем по другому смотреть. Как это она, одна единственная, умудрилась пятерку получить?!

Вот так посмотрел разок-другой внимательно и засмотрелся. Теперь я ее называю «бабушка семи внуков», кажется, ей нравится…

Бракосочетание Ольги и Лео. Москва. 10 октября 1964 г

Олин отец, Александр Алексеевич Солдатов, был очень известным советским дипломатом. Два года (1966–1967) работал заместителем министра иностранных дел Андрея Громыко. Кроме того, был послом в Англии, на Кубе, в Ливане, ректором МГИМО… Будучи совсем юным, открывал посольство в Австралии. Оле был годик, а ее старшей сестре два, и они через Иран во время войны добирались до Австралии…

Один разговор с Олиным папой я запомнил на всю жизнь. Новый 1960 год Оля пригласила меня отметить у нее дома. Они жили в доме, на месте которого потом построили гостиницу «Интурист». По-моему, пятый этаж. Огромные окна, в которые видно Кремль… Олины мама с папой пришли, наверное, в два часа ночи. А я интересовался политикой. Запрещены ж были все эти «Радио Свобода», «Голос Америки»… И муж моей тети был на этом помешан. Если он радио не послушает, у него настроение портилось. Меня он тоже немножко приучал, чтобы я новости знал. Так что я был политически образованным человеком.

Я не помню, с чего начался разговор, но Олин папа позвал меня в кабинет, чтобы не мешать остальным. И что я запомнил с того дня и на всю жизнь? Я говорю: «Ну а что политики? Их никто не знает, близко не видел, какое они имеют значение?» Он говорит: «А врачи?» Я отвечаю: «Врач операцию сделал, жизнь человеку спас». Он говорит: «Вот я тебе одно скажу (он сразу со мной на «ты» разговаривал). Вся проблема в том, что один росчерк пера политика иногда может стоить миллионы жизней».

Воспоминания Ольги Александровны

Я с детства была настроена на то, что буду учителем или врачом. Моя бабушка всю жизнь преподавала в школе, была заслуженным работником, ее даже орденом Ленина наградили. Мама кончала педагогический институт, папа – тоже педагогический. Это уже потом они пошли по другой стезе. А врачей у нас никого в семье не было.

А я уже в старших классах школы определилась: пойду в медицинский. Почему-то это очень пугало деда: «Ты что? Какая медицина, каким врачом? Хочешь быть нищей всю жизнь?» Но меня было уже не сбить. У меня же в детстве была аптечка, в которую я играла, я резала