Я очень хотела быть хирургом. Но уже когда училась, поняла, что это не женская специальность, тяжело очень. А мама хотела, чтобы мы с сестрой пошли учиться в МГИМО. Папа тогда сказал: нет, эта профессия не для девочек. Что они, говорит, будут делать? Ну, секретарями работать. Тогда для женщин продвижение было трудное в этой области…

В 1959 году я свою мечту осуществила. Поступила в 1-й МОЛМИ имени И. М. Сеченова (так он тогда назывался). Надо сказать, что девочкам было трудно и в медицинский институт поступить. Я, хотя и окончила школу с медалью, не имела никаких преимуществ. Поэтому после окончания школы я поступила на работу в лабораторию института протезирования инвалидов. Меня туда взяли сначала помощницей лаборантки, потом я научилась всему, что было необходимо, и умела даже сама анализы делать. Работа трудная, ответственная, но она мне нравилась и я убедилась, что нахожусь на правильном пути.

Потом, имея уже хорошую практику по профессии, поступила в институт. Так получилось, что с 1959 года я оказались вместе с Лео не только на одном курсе, но и в одной группе. Он жил тогда в студенческом общежитии в Перловке. Там у них была дружная мужская компания из студентов разных курсов. Надо сказать, что они тогда, еще совсем как мальчишки, больше всего увлекались футболом и шахматами. Недаром же Лео говорит, что он только на втором курсе меня заметил. А я вот не стану скрывать, он меня с первого дня заинтересовал и понравился. Как только я его увидела, сразу какая-то искра в моей душе пролетела.

Катя и Оля

Мою старшую дочь Катю бабушка с дедушкой уговаривали пойти в МГИМО. У нас состоялся с ней следующий разговор:

– Дочь, ты куда будешь поступать? – спрашиваю я.

Катя говорит:

– Папочка, ты знаешь, я склоняюсь к МГИМО.

– Доченька, ты кого знаешь в дипломатическом мире? – спрашиваю.

Она говорит:

– Ну, я знаю Семена Павловича.

Семен Павлович Козырев был, как и ее дедушка, заместителем Громыко. Я говорю: «Еще кого?» А когда-то был построен дачный поселок в Перхушково, и там жили все эти дипломаты. Катя назвала нескольких людей, с которыми дедушка гулял, и из числа соседок, которые приходили к бабушке.

– А в медицине?

Она, ничего не подозревая, как начала перечислять, естественно, всех моих друзей:

– Бураковский, Шумаков, Петровский, Палеев, Дебейки…

И много кого еще назвала.

– Ну, вот видишь, – говорю, – это твой мир, это мир твоих родителей…

Она возразила, что вот, мол, бабушка с дедушкой говорят, что дипломатия…

Ну я тогда напрямую сказал: «На этом, доченька, обсуждение этого вопроса заканчиваем. Ты будешь поступать в Первый медицинский институт, который закончили мы с мамой».

А сейчас Катя безумно довольна, что оказалась в медицине. Она легко поступила, потому что очень хорошо училась.

Гораздо забавнее получилось, когда Олечка заканчивала школу, и уже документы нужно было подавать куда-то. И тут она как-то подходит ко мне.

Я говорю:

– По какому вопросу, дочь?

– Ну, я же должна поступать в институт!

– Я надеюсь, что ты правильный выбор сделала? – говорю.

– Я буду поступать в Первый медицинский.

У них у обеих красный диплом. Катя закончила лечебный факультет, и ей там предлагали соответствующее хорошее распределение. А она говорит: «А я хочу детьми заниматься». И закончила ординатуру по педиатрии.

А Олечка выбрала аспирантуру. В то время весь мир активно изучал так называемую электрокардиограмму высокого разрешения. Эта тема не относится к клинической медицине, это, так скажем, диагностика. Поэтому ее в аспирантуру взяли по этой специальности, и она в двадцать пять лет защитила кандидатскую диссертацию, а в двадцать девять – докторскую диссертацию на тему «Аритмия сердца у детей».

Отец и дочери на праздновании дня рождения Ольги (слева)

Отец и дочь – врачи

Воспоминания Ольги Леонидовны

Очень хорошо помню книжный шкаф на кухне. Я всегда сидела напротив него. Это было мое законное место у стола, которое мне очень нравилось. Смотрела на книжную полку, и перед глазами у меня было название, состоящее из двух непонятных, но очень интересных слов – «Тромбозы и эмболии». Я постоянно эти названия рассматривала и много думала над тем, как нужно правильно говорить – эмбо́лии или эмболи́и? Тромбозы у меня сомнений почему-то не вызвали.

Это был, можно сказать, один из главных вопросов всей моей жизни (детской). Конечно, можно было спросить маму или папу, но почему-то мне хотелось разобраться самой. Теперь-то я знаю, что такое тромбозы и что такое эмболии. Понимаю и то, что на полке лежала кандидатская диссертация моей мамы. Но это все я узнала много позже.

Вся обстановка в доме была такова, что особенных сомнений в том, что нам нужно становиться медиками, просто не возникало. Даже не задумываясь, я с самого начала знала, что буду врачом. Тем более что мамина диссертация «Тромбозы и эмболии» у меня всегда была перед глазами. Восьмой, девятый, десятый классы я уже целенаправленно готовилась к поступлению в медицинский институт и, чтобы получить полноценную практику, работала санитаркой в Центре имени А. Н. Бакулева.

Надо сказать, что школа у нас была не совсем обычная. До седьмого класса мы учились, как все, по общим программам, а вот в восьмом, девятом и десятом у нас начиналась специализация – физмат.

Учительница математики Вера Евсеевна знала, что я собираюсь поступать в медицинский институт, то есть математика мне как бы не нужна, и решила, что не даст мне отлынивать от ее любимого предмета. И стала буквально каждый день вызывать меня к доске. Она добилась того, что у меня не было даже тетрадей, я могла с места выйти к доске и решить любой пример или задачку, которую она написала. И вот в конце концов, когда я ей сказала, что все равно буду поступать в медицинский, она расплакалась:

– Олечка, у тебя прекрасные математические способности, ты не понимаешь даже, что можешь потерять.

– Вера Евсеевна, – отвечала я, – а кем же я буду, если поступлю в математический? Я ведь не хочу быть преподавателем математики.

Я и правда не понимала прелести работы учителя в школе, не любила преподавательской деятельности вообще. Мне казалось, что дети над учителями всегда издеваются.

Я хотела стать врачом. Вот это – профессия! В ней была возможность реально спасать людей, и такая работа мне нравилась.

То, что