Шрифт:
Закладка:
Знаю я одно место, где все упаковывают именно в такие.
– Помочь? – шагаю навстречу ученицам.
– Мы сами, – бодро отмахнулась идущая впереди высокая, тонкая Данель, отзывавшаяся и на просто Нель.
– Сами, – подтвердила следовавшая за ней более плотная Сола, – нам Клара заклинанием сумки облегчила, как будущим ученицам.
Вот как? А почему я не помню, чтобы приглашал ее в преподаватели? И какого, кстати, предмета?
– Далеко еще? – добравшись до меня, осведомилась Нель.
– Пришли уже. Вот моя комната, тут живет Лин, следующие две ваши.
– О, как хорошо, – обрадовались они, и оставили одну из полосатых сумок у двери, где уже светится свежая надпись – «Лин» – сделанная ничуть не меньшими, чем у меня буквами. – ей тоже подарили. Сказали, девочки любят сладкое.
Ну все, Клара, вот ты и попалась. Сначала, нагло пользуясь моей добротой, подсунула мне ученика, а теперь еще и секретами моими начала делиться со всем светом? Отныне ты нежеланный гость в моем доме и моем замке. На декаду, для начала.
Я решительно вернулся в свою комнату, запер дверь и прошел к стоящей в простенке кадке с невзрачным, на первый взгляд, кустиком.
– Родичи, – зову своих древней, – я не стал бы вас просить о помощи… вопрос не срочный и довольно спорный, но мне всегда неприятно, когда кто-то пытается без спроса влезть в мои дела, даже с самыми добрыми намерениями. Я при этом ощущаю себя либо оскорбленным, либо не вызывающим доверия, нуждающимся в присмотре подростком. А это обидно, когда знаешь, что и сам прекрасно справился бы. И теперь мне не хочется некоторое время встречать в своем замке и в этой школе свою напарницу… Клариссу. Ну и заодно ее коллег… чтобы не начали уговаривать.
– Ты позволишь нам посмотреть твои чувства? – помолчав, справился появившийся на ветвях полупрозрачный, зеленоватый человечек с огромными печальными глазами.
– Смотрите…
Минуты три они смотрят мне в душу, а я гляжу в окно и вспоминаю те дни, когда сам был учеником. И отсюда, с высоты пройденных дорог, полученных ран и обид, сделанных ошибок и вырванных у судьбы побед, отчетливо вижу, какой нелегкий труд взвалил на свои плечи. А главное, какую ответственность несу перед своей совестью за неизбежные ошибки. Так пусть они хотя бы будут моими.
– Мы посмотрели, – прошелестел листками кустик, – и поняли твои чувства. Поэтому не пустим никого до тех пор, пока ты сам не захочешь.
Глава вторая
На обед ученики старались идти степенно, как требуют того правила приличия. Но едва рассмотрели стоящий посредине столовой длинный стол, вдоль которого тянулись хлебницы с горками аккуратно нарезанного хлеба, графины с морсом и квасом, глубокие мисочки со сметаной и тарелки с густым, ярким овощным супом, ринулись к нему стаей голодных щенков.
– Меня зовут тетушка Алима, и сегодня, ради знакомства, я обед подаю вам сама, – решительно объявила кухарка, вкатывая в комнату двухъярусную коляску, – а к ужину присылайте двоих дежурных. Да заранее, за час, не меньше.
– А можно вопрос? – тотчас отозвался Шет, – добавку супа тут дают?
– Тем, кто съест второе, чай с пирогами и попросит супа – налью хоть три добавки, – мгновенно отбила замаскированный укол опытная повариха, лет двадцать проработавшая в северной школе магов, откуда я ее сманил.
И мне остается лишь подтвердить кивком ее слова. Потому что сегодня у нас на второе мятая картошка с жареным луком, гуси, запеченные с яблоками и черносливом и малосольные овощи из подвалов замка Монтаеззи.
– А на второе… – начал Шет и смолк, заворожённо глядя, как кухарка осторожно ставит на стол первое блюдо с картошкой, обложенной весомыми кусками румяной гусятины и посыпанной зеленью. За ним следует еще три таких блюда, вазочки и обливные мисочки с овощами и серебряные соусники, вогнавшие в задумчивость некоторых учеников.
Все ясно, обойтись без учителя этикета и манер никак не получится. Я сам, изображая то бродягу, то лорда, иногда забываюсь, а что говорить про мальчишек, пришедших на отбор из деревень и небольших городов?
Насколько я помню, среди моих учеников только трое могут похвастать знатными корнями, но не достатком. Как ни печально, но это уже известный мне факт, хорошо обеспеченные потомки знатных родов почти никогда не проявляют желания стать королевскими очами.
Точнее, от прав очей судить и карать они не отказались бы, и иногда пользовались с большим удовольствием. Но вот несколько лет упорно учиться перед этим судить справедливо и непредвзято и свято соблюдать закон – дураков нет.
– Ну, чай пить будете сейчас, или через часок? – с добродушной усмешкой спрашивает учеников кухарка, когда они, так и не доев очередного куска гусятины, обнаружили что у кресел мягкие спинки и удобные подлокотники.
– Позже, – за всех ответила Лин, – сейчас они прикидывают, сколько добавок супа смогут съесть.
– Вечером дежуришь на кухне, – тотчас огрызнулся Шет.
– А с чего это ты тут командуешь? – сердито прищурилась девчонка.
– Пусть командует, раз взялся, – успокаиваю соседку, – я еще не успел сказать, что вам нужен старшина, и всем придется по пять дней исполнять эту должность, чтобы испытать себя. Ну а дежурить девушки будут с самыми сильными из братьев, поэтому через два часа пойдем проверять тренировочную площадку. Сразу после обеда туда ходить запрещено.
– Тогда вечером со мной дежурит Шет, – мгновенно сообразила Лин, – старшина ведь должен знать, что там нужно делать.
– Резонно, – похвалил я ее, поднимаясь с места, – а сейчас все вместе берем грязную посуду и несем в мойку. Там и руки можно помыть от жира.
– А эта еда… – с сожалением оглядел оставшееся мясо угловатый парнишка, Мих.
Я выбрал его самым первым, поэтому знаю не только имя, но и успел заглянуть в документы. На отборе все были под номерами, которые выдавали им сразу за воротами заброшенного старинного монастыря. А туда претендентов переносили духи и кроме меня и комиссии никто не знал, где мы находимся. Для того, чтобы никто не мог помешать.
Ну а Мих, или Михаль, деревенский пастушок и полный сирота. Последние три года он жил один в щелястой хижине, кое- как перебиваясь на скудный заработок. Но постепенно выбрался бы из нищеты, осваивая все новые умения, если бы не ночной пожар. Ветер растащил огонь на целую улицу, и пока Мих метался по горящим подворьям,
