в трудностях. Привыкнув ходить на службу в соседнюю церковь Пресвятой Богородицы, он рано познакомился с монахами и монахинями, посещавшими Фивы. Однажды он встретился и с будущими своими старцами: отцом Ефремом и отцом Никифором, которые, будучи родом из Фив, навещали свою родину.

Он выучился сознательно исповедоваться и совершать то молитвенное правило, которое дал ему духовник: поклоны, четки, чтение духовной литературы. Младший на десять лет, его брат Харалампий (сейчас он генерал в отставке) рассказывает, что по ночам он часто просыпался от стука ударяющихся об пол четок Евангела, делающего поклоны. Старший брат, успокаивая заспанного ребенка, оправдывался: «Среди ночи, Харалампушка, небеса открываются». Как-то, будучи еще учеником гимназии, собираясь идти на экзамен по математике, Евангел чем-то рассердил свою маму и ушел, не получив ее благословения. Он справился с заданием без затруднений, получив конечный результат: дробь 12/4. Шепотом он поинтересовался у других учеников, и те ему ответили, что правильный результат должен быть: 3. Несмотря на все попытки найти свою ошибку, он ничего не добился. Наконец, слегка огорченный, он сдал лист. Выйдя во двор, он вдруг понял свою ничтожнейшую ошибку: он не упростил дробь! Этот случай отец Ефрем рассказывал очень часто, отмечая большое значение родительского благословения для детей.

Атмосфера семьи очень помогала духовному росту Евангела. Отец его был муж строгий, честный, трудолюбивый. Мало того, что он был хорошим семьянином, он всегда был готов придти на помощь ближнему, когда тот имел нужду. Обладая темпераментным и даже вспыльчивым характером, он, бывало, внушал страх своим детям, однако его простота, искренность, заботливость и доброта создавали вокруг него атмосферу доверия. Хотя отец и пел на левом клиросе в церкви, ему не особенно нравилось, что Евангел часто ходит по монастырям. Тем не менее он в последние годы жизни сподобился стать монахом в Катунаках, рядом со своим родным сыном.

Мать Евангела была одарена большим сердцем, исполненным любви и добрых чувств к своим детям и ко всем людям. Она обладала огромным терпением и выдержкой, ей удалось ужиться даже со старым свекром, о. Никитой. Из всех родственников, находившихся у его смертного ложа, только она одна получила его особое благословение. Пораженный болезнью — односторонним параличом, он тогда уже не мог разговаривать. Подозвав ее поближе к себе жестом, он сжал ее руку и, растроганный, указал ей пальцем на небо. Столько лет она не удостаивалась благосклонности свекра и получила ее только в самом конце, единственный раз — но уже навсегда.

Она часто и щедро раздавала милостыню, многократно к ней приходили нищие и просили о помощи. Супруг Виктории нередко ругал какого-нибудь назойливого попрошайку: «Ну-ка, шагай отсюда, дурень, ты вчера уже приходил!» Виктория, вынужденная выпроваживать бедолагу, говорила: «Правильно тебе говорит господин Янис», и одновременно тайком совала ему что-нибудь в руку. Многие годы она молила Божию Матерь (внуки часто слышали ее шепот): «Пресвятая Богородица, я грешная женщина, но прошу Тебя, если это возможно, помоги мне стать монахиней». И действительно, Пресвятая Дева удостоила ее ангельского чина незадолго до смерти.

Вот с таким духовным и образовательным багажом после окончания гимназии Евангел начал устраивать свою жизнь. Но ему встретились непреодолимые препятствия. Вначале он сдал экзамен в школу почты и связи, но, кажется, требовалась протекция, которой у него не было, и его не приняли. На обратной стороне одной из своих фотографий того времени, которую он послал старшему брату, написано: «Кандидат в школу Т. Т. Т.[5] Евангел Иоанну Папаникитас, 18 лет. Горечь, мучения, расстройства. Не поступил. 25. 10. 30 г.» Позже он пробовал поступить в жандармерию, но ему сказали, что в этот год приема не будет. В конце концов он подготовился и сдал экзамены в школу летчиков. После медицинского осмотра врачи записали в его карте: «Тахикардия. Не годен».

Он смотрел на своих друзей и соучеников по гимназии, делающих карьеру, а сам оставался ни с чем. Подрабатывал только на случайной работе, и вскоре почувствовал, что он обременяет семью. Наконец, он решил пойти в армию, чтобы исполнить по крайней мере хоть эту обязанность, но и там не был принят. Язвы, которые образовались на ноге из-за аллергии, вынудили военных врачей дать двухлетнюю отсрочку. Их диагноз был таким: «Трофическая язва, излечивается со временем». Так Евангел уверился, что Господь ему указывает путь на Святую Гору. В тот период простодушная Виктория увидела во сне почтенного старца, говорящего ей: «Там, куда сейчас направляется твой сын, у него все получится». Таким образом, 14 сентября 1933 года Евангел праздновал Воздвижение Честнаго Креста уже в пустынных Катунаках.

ГЛАВА 2

В КАТУНАКСКОЙ ПУСТЫНЕ

Место безмолвия

Уделье Катунаки, похожее на огромное каменное объятие, распростертое над Эгейским морем, находится на юго-западном побережье Святой Горы. Гигантский шрам, перпендикулярно прорезающий скалистое тело горы, берет свое начало у моря и достигает вершины остроконечного конуса горы Афон. В покойной чаше этого ущелья разбросано четырнадцать домиков, цепляющихся за неприступные и обрывистые скалы. Если смотреть со стороны моря, их легко можно принять за орлиные гнезда.

Чтобы добраться сюда в 1933 году, нужно было в Дафни (гавань Святой Горы) сесть в большую лодку с веслами и терпеливо плыть мимо монастырей и скитов у южного побережья. Пристани в Катунаках тогда не существовало. Когда на море был штиль, вместо пристани использовался большой прибрежный камень. В противном случае нужно было идти пешком до скита Святой Анны, и этот путь был в три раза длиннее. Дорога к каливам представляла собой узкую тропинку, где часто не могли разойтись два человека. Она змеилась между скалами, каменными оползнями, оливковыми деревьями, дубами и скалистыми выступами. Где-то вырытая на земляных откосах, где-то вымощенная камнями, а где-то — просто канава, образовавшаяся от дождевой воды, узкая, незаметная, лентообразная тропинка, извиваясь, устремлялась по неприступному ущелью. Обливаясь потом, шаг за шагом с трудом поднимаешься по ней — стойко и терпеливо. Каждый шаг — узелок на четках, каждый узелок — одна молитва, каждая молитва — горячее, прерывающееся дыхание, каждый вздох — и все ближе к каливе твоя торба за спиной, наполненная предметами каждодневного быта, а нередко и строительными материалами: цементом, песком, дровами и тому подобным.

Окрестные домики, маленькие, аскетичные, напоминают неподдающиеся разрушению мощи аскета, — с головой-церковью на восток и ногами-келлиями на запад. Постройки эти источают благоухание ладана, шелест пения и молитв монахов. «Говорят, — объяснял отец Ефрем, — что давным-давно поселились в районе Катунак около двадцати монахов, выходцев из Палестины и