— А если я не буду подтверждать три последние операции? Я могу подтвердить только первую?

— Ориелла! Что ты себе позво…

Я буквально кожей ощутила, как вскипает и заводится муж, но и сама уже была на пределе. Это деньги, которые даёт государство на детей. И если Морис хочет праздник в свою честь, то пускай зарабатывает на него сам. Мне надоели его скачки настроения и неограниченные траты на себя любимого за наш счёт.

— Да, конечно, вы можете подтвердить только взнос на ипотеку, — не моргнув и глазом сообщил клерк. — В таком случае перевод будет только за дом.

— А оставшиеся двести кредитов?

— Будут заморожены и останутся лежать на счету Ланса и Лотта Мэрриша. Потратить вы их сможете, только если придёте с мужем к взаимному согласию и каждый подтвердит операцию своим отпечатком.

— То есть не сгорят?

Когда мы получили первую дотацию по рождению близнецов, Морис уверял, что если деньги не потратить, то государство придумает причину, по которой их можно отобрать. Сейчас я склонялась к тому, что он просто умело играл словами.

Молодой цварг посмотрел на меня слегка возмущенно:

— Нет, разумеется!

Я кивнула, поднесла ладонь к биосканеру, дождалась первой вспышки и тут же убрала руку. После чего в абсолютной тишине вышла на улицу. Кипящий от возмущения Морис шёл позади на несколько шагов. Не надо было обладать способностью мужчин-цваргов читать эмоции, чтобы понять: когда придём домой, разразится очередной скандал.

Так оно и вышло.

Морис припарковал флаер, наехав на куст роз, который я удобряла несколько месяцев, чтобы он прижился в новом месте, хлопнул водительской дверцей и резко развернулся:

— Ты выставила меня нищебродом! — заорал он, стремительно краснея.

В его системе координат самые ужасные оскорбления касались низкого заработка и намёков на смешанную кровь. Даже удивительно, что он взял меня в жёны, зная, что я наполовину эльтонийка.

— Ты не спрашивал моего согласия на эти траты. Я сделала лишь то, на что имела право.

— Я спрашивал твоё согласие, когда ты выходила за меня замуж! Этого достаточно. Ты сказала «да», хотя знала, что я всего лишь шофёр, а теперь попрекаешь меня этим!

— Не попрекаю. Я всего лишь хотела, чтобы деньги на детей…

— Вот! Вот! Снова деньги! Ты только о них и думаешь! Меркантильная эльтонийка! Я дал тебе всё: дом, детей, образование, зарплату, гражданство Цварга, а ты только и думаешь о деньгах. Меня предупреждали, что женщины с Эльтона — расчётливые твари, но я не представлял себе, до какой степени! — в сердцах воскликнул супруг.

Кислая горечь, которая поселилась во рту ещё во время пребывания в банке, растеклась по языку и медленным ядом впиталась в кровь. Резко захотелось не то плакать, не то истерично смеяться. Морис так искренне негодовал, будто действительно верил в то, что говорил. Он так слеп, ограничен или глуп?

«Орианн, как ты этого раньше не замечала? Как?!»

Солнце пекло, проклятый шарф физически душил. Я отбросила конец ткани за спину, чтобы было не так тяжело дышать, но страшно хотелось сорвать его целиком, скомкать и бросить на траву. Однако это был мой единственный приличный шарф, который универсально сочетался с большинством платьев из гардероба.

«Вещь здесь ни при чём. Вещи надо беречь».

— Вселенная, Морис, о чём ты говоришь?! За дом платит государство, которое даёт дотации на Ланса и Лотта.  Уж прости, но детей носила, рожала и воспитывала я! На Эльтоне я училась на архитектора, но ты заставил меня бросить колледж, это было твоим условием. На Цварге же всё, чему я успела научиться до родов, — это школа для истинных леди-цваргинь. Воспитание, этикет и прочая ерунда, которая мне вообще никогда не была бы нужна, живи я на другой планете. Местное гражданство?! А я просила о нём?

Краска стала заливать не только щёки, но и шею, лоб и уши Мориса. Ещё немного, и впору было бы опасаться, что у него начнётся сердечный приступ, вот только у цваргов не бывает проблем с сердцем.

 — И это твоя благодарность?! — свистящим злым шёпотом выплюнул он, обогнул капот флаера и подошёл так близко, что теперь нависал надо мной. В процессе ругани единственная пуговица на пиджаке от-кутюр оторвалась и потерялась где-то в траве, но он не заметил этого. — Вот же ты дря-я-янь… Я тебе целый мир подарил! Я увёз тебя с вшивой занюханной помойки! Ты была отбросом общества, а я сделал из тебя принцессу!

Я отшатнулась: конечно, Морис никогда не скрывал нелюбовь к смескам, но за десять лет брака он, наоборот, всячески показывал, что считает меня именно цваргиней.

— Я никогда не была отбросом, — пробормотала шокированно.

— Ты была этой мерзкой эльтонийкой! Какие у тебя были возможности на родине? Всем известно, что из эльтониек получаются отборные шлюхи, но, видимо, и тут мне попалась бракованная. Да ты бы с голоду умерла, если бы не я, кошёлка неблагодарная!

Тело буквально парализовало, когда Морис упомянул постель. Секса между нами не было уже несколько лет — то немногое, в чём он так и не смог перекроить меня, однажды придя домой весь в духах и помаде любовницы. Я растила детей, исполняла обязанности хорошей жены во всём, что не касалось интима, и… мечтала о разводе.

Лицо мужа исказилось от гнева, ноздри расширились, делая лицо непривлекательным, а ладони сжались в кулаки. Мощный хвост Мориса с острым шипом вспорол дёрн.

Если честно, то я хотела, чтобы он меня ударил.

Если бы ударил, это можно было отнести к жестокому обращению и добиться расторжения брака. Если бы он прошёлся бета-колебаниями, то можно было бы просканировать мой мозг в клинике и зафиксировать давление в ментальном плане — я узнавала. Если бы он сделал то или другое, это развязало бы мне руки.

Но Морис прекрасно справлялся одними словами:

— Ориелла, очнись от своих влажных фантазий и посмотри на себя! Ты была жалкой, а со мной стала официально чистокровной цваргиней, которая сидит дома и ничего не делает, да ещё и чем-то недовольна. Да ты ноги должна мне целовать, а не выставлять олухом перед менеджером банка!

— Я хочу развод.

Я не знаю, как отважилась это произнести. Оно просто вырвалось само собой.

Он картинно рассмеялся:

— Вселенная, что за