Учитель продолжает:

–Зачем Башни светятся разными цветами?

–Так веселее!– крикнет какой-нибудь школьник.

–Еще говорят, что цвет зданий – это инопланетные знаки,– скажет другой.

–Кто верит, что это инопланетные знаки?

Лес рук подтверждает худшие опасения учителя.

–Хорошо, не будем спорить. Есть приложение в Индексе – «ЦВЕТАБАШ». В нем можно наблюдать за цветами зданий и их значениями. Например, красный – цвет нашего флага. Еще на сайте можно делать ставки. Кто делает?

Дети снова поднимают руки.

–Кто выиграл?

Руки опускаются.

–Ну, у вас все впереди. Жизнь – лотерея,– вздохнет учитель.

Пусты ли Башни? О, разумеется, нет. Сразу после церемонии открытия в здания торжественно въехало Управление Мира и Порядка, специально созданное для функционирования Башен. Оно занимается не только ставками (это приносит доход казне): в Управлении следят за Порядком во всем Мире. Вы представить себе не можете, какой беспорядок творился до появления Управления.

Рядом с Башнями разместился главный корпус университета Сколтех. Построенный по типовому проекту храма Аполлона в Дельфах, он продолжил традиции древнегреческой архитектуры, так любимой в СССР. Аллеи, ведущие к зданию, были украшены скульптурами атлетов, бюстами выдающихся ученых, писателей Греции, Рима и Империи Добра. Перед центральной колоннадой корпуса стоял Пушкин: в одной руке он держал сборник стихов советских компьютеров, в другой, вытянутой вперед,– голубей. Птицы расхаживали по ладони в поисках рифм или хлебных крошек. Но кто же их туда положит? Статуя изображала Александра Сергеевича, желающего поскорее найти выход из места и времени, в котором он оказался. Ведь университет – это рай математиков, физиков, программистов. Даже искусственный интеллект, который писал художественную и техническую литературу, выпускал книги под псевдонимами,– назван именем поэта. Для студентов это было естественное объяснение, как памятник очутился здесь.

За храмом науки территория делилась. Часть принадлежала Сколтеху с учебными корпусами, другая – Имперскому Национальному Агентству Достояний, или Им НАДО, короче – НАДО. Владения НАДО были значительны, словно Агентству требовалось больше земли, строений, лесов и прочего для подтверждения своего выразительного названия.

НАДО подчинялось Управлению, занималось всем, что включалось в Реестр национального достояния. Ведомство подсчитывало: природные ресурсы, изобретения, памятники, население, таланты, возможно, даже воздух и молекулы с атомами. На любой вопрос – «сколько в Империи того-сего?» – НАДО давало полный, квалифицированный ответ.

Территория Управления, университета, Агентства с жилыми домами и общежитиями сотрудников со временем превратилась в город, который обнесли стеной. В народе его стали называть Крепостью Мирапорка или Кластером. Массивная крепостная стена портила имидж Москвы как открытого, гостеприимного мегаполиса. Но сохранение Добра – дело хлопотное. Москвичи привыкли к ограде, на возмущение гостей столицы о высоте укрепления пожимали плечами: «Жизнь есть жизнь. У нас в Москве так, у вас в Клинцах эдак. Для чего в Клинцах заборы? У нас, в Москве,– для сохранения богатств Отечества! А то, как унесут?» За Кластером начинался смешанный лес, а за ним – Москва, расчерченная асфальтовыми и рельсовыми скоростными трассами, нырявшими в туннели, взлетавшими на эстакады. Город, украшенный небоскребами и зелеными парками. Стольный град, красу которого ни в сказке сказать, ни пером описать.

Управление потребляло энергию от десяти сибирских атомных станций, но мощностей для учета добра не хватало. Через Агентство проходили огромные потоки информации. Граждане Империи с рождения соглашались на обработку данных (правда, их и не спрашивали), имели в Управлении цифровые аватарки, иначе – цифровки. Вот ребенок чихнет – забудет, а цифровка – запомнит. Если младенец болел больше положенного, родителей вызывали в цифро-комиссию: «Почему портите народное сокровище? Вам минус из заработной платы». Ежели ребенок был здоров, хорошо набирал вес, его цифровка учитывала это, родителям выписывалась премия. А случись в гражданине обнаруживался талант, такой немедленно попадал в реестр НАДО. Электронный надзор за ним возрастал, потребление электричества увеличивалось пропорционально росту одаренных душ. Главный энергетик СССР Сидоров выступил на эту тему с докладом. Он сказал:

–Пока у нас больше энергии, чем требуется на человека, страна может позволить себе плодиться и размножаться. Но с каждым годом нас – то есть вас – становится больше, а энергии, следовательно, меньше. Постоянно нам – то есть вам – требуется больше атомных станций. Скажу прямо: нам необходимо найти источник энергии, желательно бесконечный. У меня все. Если хотите, нам нужен Спаситель, но не с пустыми руками, а с электрическим генератором.

С этого выступления начался поиск Мессии. Церковная общественность, успевшая выронить из рук запутанную нить веры, обрела ее вновь. Над розыском Спасителя, борьбой с самозванцами стали трудиться церковные комиссии и НАДО.

Населенный пункт, примыкавший к Крепости Мирапорка, в старину звался – колхоз «Светлый Путь». Сегодня в нем проживали староверы. Те, кто верил в построение Коммунизма. Судя по росту деревни, таких становилось больше. Верующие перенесли сюда Мавзолей Ленина со своим религиозным культом и приходом. Поселок переименовали в Красную Лавру. Староверы, услышав доклад Сидорова по телевизору, вывесили на Мавзолее лозунг: «Коммунизм – есть советская власть плюс электрификация». Пророчество сбывалось: члены секты ожидали выхода Ленина с генератором. «Смеется тот, кто смеется последним!» – отвечали они скептикам. О том, что предсказание может осуществиться, говорил тот факт, что Владимир Ильич во время переноса Мавзолея пропал, многозначительно оставив на ложе разбитую лампу накаливания, прозванную лампочкой Ильича. Легенда гласила – перед возвращением Ленина она засветится.

И вот в этом прекрасном, чудном месте, златоглавой и краснознаменной Москве, с недавних пор жила Анна Каренина – прелестная девушка двадцати восьми лет с паспортом, медицинской картой, трудовой книжкой и котом. Одно важное уточнение: она была существом из пробирки профессора Бурликина, который, имея небиблейскую фамилию, превзошел Иегову в таланте. Неизвестно, как выглядела Ева, божественный «первый блин», но Анна, без сомнений, была той, кого воспел Соломон в «Песни Песней», глава 4, стихи 1–5: «О, ты прекрасна, возлюбленная моя, ты прекрасна! глаза твои голубиные под кудрями твоими; волосы твои – как стадо коз, сходящих с горы Галаадской; зубы твои – как стадо выстриженных овец, выходящих из купальни, из которых у каждой пара ягнят, и бесплодной нет между ними; как лента алая губы твои, и уста твои любезны; как половинки гранатового яблока – ланиты твои под кудрями твоими; шея твоя – как столп Давидов, сооруженный для оружий, тысяча щитов висит на нем – все щиты сильных; два сосца твои – как двойни молодой серны, пасущиеся между лилиями». Вот так, не меньше и не больше. Если сомневаетесь, посетите Ленинградскую Клинику медицинских технологий, на памятной доске вы увидите фотографию Бурликина с женой, чьей точной копией стала Анна, и узнаете о судьбе ученого.