Шло время, в селе все прознали про радость Ульянину, да через день ходить стали, кто совет дать, кто помочь, а кто просто поглазеть – вдруг брешут. И радости в ту пору на всех хватало от чуда долгожданного. Онуфрий через пять месяцев вернувшись из тайги с добычей, дела свои поправил, шкур соболиных добрую кучу сработал. И стали они хозяйством обрастать – то кур купят, то свиней. Приторговывают яйцом с соседями. Всё так, как будто жизнь налаживается. И народился у них сынишка – здоровьем крепок. Смастерил муж колыбель, игрушек нарезных, да свистулек сварганил. Лежит дитя в колыбели да спит преспокойно.

 Вечером поздно, как-то вздумалось Ульяне рассказать мужу, про то что она к бабкам-ведуньям хаживала, как помощи просила, чтобы дитя народить. Онуфрий послушал жену, назвал глупой бабой, да спать лёг на печи. А женка подумала: "А может и впрямь глупая" и тоже с мужем спать улеглась.

 Утром же случилось следующее: проснулась Ульяна от того, что стол перевернул кто-то и шастает, а шаги словно копытом по полу стучат. Да и дверь открыта, а на дворе зима. Слезла с печи и видит, как свинья, что Онуфрий купил, из колыбели дитя вытащила и ест его. Закричала Ульяна, что сил было. Муж вскочил и со злобы великой бить стал свинью всем, что под руку подвернётся. Выбежала свинья во двор, а Онуфрий за ней – кричит, убить клянётся. Народ из домов повыскакивал, разузнать что случилось. Поймали рассвирепевшего мужика, а он им говорит, что свинья ребёнка погубила. Люди "добрые", люди наблюдательные тут же меж собою разговор учинили, что Ульянка к бабкам хаживала и тем беду накликала. Онуфрий, как услыхал сие, тут же решился жену погубить.

 А Ульяна, в горе великом пребывая, отперла сундук, да достала старый плащ, чтобы дитя своего в него завернуть. Тут глядь, а на плаще нитками чёрными свинья вышита, сразу и не заприметить. Совсем худо стало Ульяне. Поняла она, что сама своё счастье и погубила.  Выбежала она на улицу, в одной рубахе, а на неё муж уже бежит, а в руках топор. Побежала она к реке и мужу своему кричала: "Не дам я тебе греха на душу взять, любимый Онуфрий мой! Сама повинна в смерти дитаньки нашего, сама и расплачусь за горе сие!"

Ульяна бежала шипче мужа, не догнать ему было. Подбежав к берегу увидел Онуфрий, как женка его в прорубь кинулась и больше не видел её.

Ты же бабка съела!

Помер в деревне дед. Жена его – женщина бедная, срезала с трупа всё мясо, да так срезала, что одни кости остались. Только голову не тронула. Одела старуха останки мужнины в чистое бельё и кликнула соседей. Те же, видя какое горе случилось, пособили с гробом, могилку выкопали, обещали в остальном помочь.

 Остался покойник на ночь в доме, старуха за ним смотрит. Дедовское мясо сложила она в большой котёл и поставила на огонь вариться, как-никак поминки надо чем-то справить. Сидит бабка рядом с мертвецом, вода в котле кипит. И так её запах варёного мяса приманил, что решила она попробовать кусочек. Достала, отрезала и съела. Тут то сказалось, что цельный день во рту и крошки не было. Раз кусок съела, второй, третий, в итоге один бульон в котле и остался. Опьяневшая от насыщения старуха села на стул и тут же уснула.

 Открывает она глаза, смотрит на деда и говорит:

– Что же ты такой худой, муженёк?

 Тут дед встал из гроба, схватил жену за шею и заревел:

– Так ты же бабка съела!

 Наутро явились соседи, окромя деда ещё и бабку мёртвой нашли.

Натальина дорога.

Тяжела доля крестьянская. Рождается человек в поле, растёт в поле, взрослеет. Любит среди колышимых ветром колосьев, живёт и умирает. Уходит в землю, растворяется в ней, а позже и имя его пропадает в вечности. И поди узнай был он на свете этом или нет.

Но не всем уготована сия участь. Встречаются и такие люди, память о которых живёт десятками, сотнями лет. Часто забывают сами минувшие события, а имя помнят.

Никто не скажет, как давно жила в деревне девушка по имени Наталья. Никто не знает, как выглядела она, как одевалась, какого цвета были её волосы и глаза. Не найти и могилы. Холмика поросшего сорной травой и того нет. Но каждый знает историю этой крестьянки.

Не выделялась Наталья, среди своих одногодков, особым складом судьбы. Росла в девичестве до семнадцати лет, замуж её взял крестьянин Иван, не беднее и не богаче её. С мужем жили дружно, вместе работали, вместе коротали вечера. По праздникам ходили в гости.

Годы шли. Каждую осень, после сбора урожая, грузили Иван с Натальей телегу овощами и ехали в город по единственному пути, продавать нехитрый товар. Дорога та шла вдоль реки, многажды петляя вокруг холмов и непролазных лесов. С собой брали ружья, бывало отбивались от волков, отпугивали бродящих медведей. Отправившись рано утром, только к вечеру пребывали путники в город измотанные долгим путём. Ночевали под телегой. К полдню распродавали товар, закупали нужную снасть и отправлялись домой. Успевали вернуться до заката, почти пустую телегу лошадь тащила охотнее.

На седьмой год замужества, судьба дала супругам надежду на то, что род их не прервётся. Всю весну и лето проработала Наталья с мужем в поле, а осенью готовилась родить. Поехал, на сей раз, Иван в город один, жена осталась дома. Минул день, второй, третий, а Иван не возвращается. Спрашивала Наталья у мужиков, ехавших из города, не видели ли они мужа. Но все, как один, отвечали, что не видали ни в городе, ни в пути. Лишь через неделю выловили местные рыбаки из реки распухшее тело Ивана. Голова была разбита. Позже говаривали, что дескать видели в городе, на рынке Иванову лошадь, некто продавал её. Однако домыслами, да слухами мужа не вернуть. Похоронила Наталья Ивана и в следующий же день, от горя и переживаний разродилась. Появилась на свет девочка, Наталья назвала её Марфа. Но родилась Марфа слабенькой, болезной.

В одну из ночей разбудил Наталью детский плач. У девочки был жар. Обтёрла Наталья Марфу – не помогло. Побежала она к знахарке местной, та принялась окуривать ребёнка травами, омывать настоями,