Шрифт:
Закладка:
Сейчас она потихоньку догадывалась, что к чему.
— Ты суккуб, — обвинительно ткнула она пальцем в ноутбук.
На обложках красовались мужчины с голым торсом и девушки в тонких платьях, едва, наверное, проходящих цензуру сайта. Персонажи искушали, но взгляд Дианы предлагал куда больше. Ее губы дрогнули. Улыбка появилась и тут же исчезла.
— Да. Вот только у меня очень мало времени. Сама знаешь, учеба, семья, да и отдыхать надо. Поэтому я решила стать писательницей.
— И как это работает? — спросила Анна, с недовольством рассматривая тонкую красную нить у своего сердца.
— Люди читают. Люди любят. Люди хотят еще, — мягко протянула Диана. — И их эмоции приходят прямо ко мне: похоть, восхищение, радость, нежность. Ими я и подпитываюсь. Конечно, вживую их немного больше, но вживую не получится так разогнаться. А книги читают сотни, тысячи людей!
Анна представила. Анна ужаснулась.
— Как много ты забираешь?!
— Ой, да ладно тебе, — отмахнулась Диана. — Ты сама хоть что-то чувствуешь? Неужели тебе жалко толику радости для подруги?
— Нет.
— Ну вот. А мне и крупинки хватит, чтобы и дальше жить припеваючи.
Анна кивнула и провела пальцем по огоньку ближайшей свечи. Тот затрепетал, зашипел, будто рассерженный кот, пригнулся к воску, будто сама мысль о соприкосновении с призраком причиняла ему боль. Анна со вздохом спрятала руку в карман.
— Ты бы тоже придумала, чем питаться, — заметила Диана. — Светишься вся. В плохом смысле. Если не будешь поддерживать то, чем сейчас являешься, исчезнешь.
— Знать бы еще, чем я сейчас являюсь, — грустно улыбнулась Анна. — И как вообще едят души, призраки?
— Вряд ли подойдут бутерброды.
— А романы я писать не умею.
— Не найдешь ничего — исчезнешь. Никто и не вспомнит, — погрозила пальцем Диана.
Потеряв всякий интерес к стоящей рядом полупрозрачной первокурснице, она вернулась к своему любимому занятию. Диана щедро отвешивала комплименты своим читательницам, поощряя любые их догадки на тему будущего мужа главной героини. Никто и догадаться не мог, что ее персонажи будут вместе. Все. А чего обделять людей, пусть и вымышленных, любовью? Диана наслаждалась радостью, счастьем, бесконечным током энергии.
Анна понаблюдала за происходящим, а потом все же решила выйти. Свет свеч уже напрягал, а голова кружилась от тяжелого аромата благовоний.
Стоило немного проветриться, а там уж придумает что-нибудь. Анна выскочила из общежития, обогнув все еще курящих и матерящихся сантехников, и направилась к набережной. У воды всегда лучше думалось.
Ее беспокоили слова Дианы. Да что уж там, у нее была куча причин для тревоги. Ее знакомая — суккуб. Сама она — труп, пусть и жизнерадостно бегающий по улицам города. И если ничего не сделать, ее забудут. Анна исчезнет, будто никогда и не было ее.
Подумав, девушка подошла к участку. По какой-то причине она не могла контактировать со “смертными”, но вроде как мир готов был с ней взаимодействовать. Добыв себе крохотный листочек бумаги, легко оторвавшийся от объявления, и достав из кармана огрызок карандаша, Анна написала: “Цветочная, 33. Произошло убийство”. Она сунула записку дежурному полицейскому в журнал и пошла прочь. На этот раз Анна даже и не думала срезать путь через частники.
В городе полно мест, о которых вы можете даже не подозревать. Анна не знала ни единой его тайны, пока колдун не приобщил ее к теневой стороне жизни. Точнее, Арсений планировал лишь использовать какую-нибудь глупенькую однокурсницу в своих ритуальных целях. Видимо, Анна оказалась не такой уж и глупенькой. Если полиция все же соизволит съездить по тому адресу, что она указала в записке, они обнаружат два трупа и следы других преступлений Арсения. Анна знала, что он успел натворить немало дурного.
Она шла по городу, разглядывая идущих мимо людей. Раньше толпа для нее была любопытным калейдоскопом, в котором смешивались жизнерадостные блестяшки улыбок с темными бусинками апатичных взглядов. Сейчас по городу бродили люди и другие, странные создания. Анна ни за что не отличила бы их от смертных, если бы не эти маленькие приметы: то ниточка энергии метнётся, то клык блеснет, то хвост дернется под юбкой. Люди будто не замечали их.
Анна задумалась: сколько раз она сама вот так проходила мимо такого создания, просто притворяющегося человеком? Смертные явно уступали им во всем, хотя бы потому, что не знали. Информация зачастую становится самым сильным оружием, так что у людей явно намечались проблемы. Анна наблюдала.
В дыхании ветра у набережной чувствовалось что-то потустороннее. Анна боязливо поежилась, когда очередной порыв со стороны воды донес до нее запах застоя и прелых листьев. По берегу прогуливались парочки, мамочки с колясками торопились увести детей домой, ужинать. Были здесь и одиночки. Анна к ним себя и относила.
Кто-то назовет прогулки по набережной романтичными, но все зависит от компании. Когда ты один, ты отчужден. Некому ухватить тебя за локоток и увести к свету. Когда ты одинок, блуждания в ночной тьме кажутся вечными.
Анна неторопливо шла вдоль низенького заборчика, который отделял твердую землю от зыбкой жидкости, в это время больше похожей на черную гуашь, чем на воду. Волны бились о бетон и с булькающим звуком размазывались по нему. Анна погладила подвешенный к забору замочек с чужими инициалами. Ей хотелось однажды повесить такой для них с Арсением. Было бы романтично. Анна захихикала. Что ж, умереть в один день — тоже романтично, если не учитывать контекст.
Изрядно повеселевшая Анна направилась дальше. В городе было несколько мостов, и ей хотелось обойти их все. Усталость она не чувствовала, а холод скорее ощущался как характеристика окружающего ее пространства, но не как проблема. Вероятно, в таком состоянии куртка ей вообще не понадобится.
Мимо проходили шумные подростки и смеющиеся взрослые. Один раз в Анну чуть не врезался малыш на самокате, за которым едва поспевала болтающая по телефону мамочка. Вечер был спокойным, но с толикой осенней меланхолии. К картине добавляли тоски остановившиеся у перил одиночки. Анне захотелось узнать, что они чувствуют, когда замирают у воды, опираясь на холодный металл, и смотрят в мерно покачивающийся кисель из водорослей и речной мути. Она приблизилась к первому попавшемуся и встала рядом.
Это был молодой парень лет 20–25, с короткой небрежной стрижкой и хмурым лицом. Он стоял, положив локти на перила, и наблюдал за кружащим по воде листочком. Волны мотали это яркое желтое пятно туда-сюда, не позволяя прибиться к бетонному берегу, но и не унося от него далеко, где течение было сильнее. Кажется, парень хорошо понимал, что чувствует этот листочек. Он поджимал губы и кривился, когда его маленький друг вновь начинал болтаться по воде без смысла и без цели.
Глаза парня сверкали в темноте, будто тлеющие угли, а по нижней челюсти изредка проходила рябь. Он явно относился к другим, нелюдям. Анна боялась подойти ближе, но любопытство требовало еще хоть немного понаблюдать за ним.
