войны. В декабре 1914 года в Берлин пришла информация, что Италия и Румыния ведут тайные переговоры с Антантой о вступлении в войну против стран Серединного Союза. Время работало против Германии и её союзников. Исходя из этого, Генштаб Германии принял решение нанести сокрушительный удар на Восточном фронте и вывести из войны Россию. Это же понимали и австро-венгры, потерпевшие тяжёлое поражение от русской армии в Галицийской битве 1914 года. Австрийский фельдмаршал Конрад писал немецкому генералу Фалькенгайну 27 декабря 1914 года: «Полный успех на восточном театре является решающим фактором для всей ситуации — это чрезвычайно экстренное обстоятельство. Быстрое решение и быстрое исполнение этого решения абсолютно необходимы для предотвращения выступления против нас нейтралов»[6].

Относительно спокойная обстановка на Западе позволяла кайзеру перебросить на Восток новые силы и приступить к подготовке новой глобальной операции на этом фронте.

Общий план Вильгельма II и его верховного командования сводился к тому, чтобы в 1915 году одним мощным ударом вывести Россию из войны, принудить её к сепаратному миру или к капитуляции, но в любом случае уничтожить её войска. Разработкой плана руководил такой выдающийся германский военный стратег, как генерал-фельдмаршал П. фон Гинденбург.

Пока Гинденбург готовил свой план, русское командование планировало второе вторжение в Восточную Пруссию. Начальник штаба верховного главнокомандующего генерал Ю. Н. Данилов оценивал положение как «весьма прочное». Русское командование задумало на весну 1915 года сразу два наступления: в Восточной Пруссии и через Карпаты в Венгерскую долину.

Главнокомандующий великий князь Николай Николаевич согласился с планом генерала Данилова, и приготовления по нему начались. Между тем положение с вооружением и с продовольствием в русской армии было не из лучших. Особенно опасным было положение с боеприпасами, которых катастрофически не хватало. Если норма на одно артиллерийское орудие составляла 1000 снарядов в день, то на январь 1915 года это количество снизилось до 200 выстрелов. Главной причиной этого было отсутствие артиллерийских парков и недостаточная производительность русских военных заводов по производству снарядов. К тому же русское Военное ведомство совершенно не было готово к такому размаху войны и не сумело обеспечить фронту бесперебойную доставку снарядов в нужном количестве. Кроме нехватки снарядов, ощущалась нехватка и винтовок, хотя гораздо в меньшей степени. Взятые в большом количестве трофейные австрийские винтовки не подходили по своему калибру под русские патроны, и их приходилось сжигать.

Боевые действия в Восточной Пруссии зимой 1915 года не принесли ощутимого успеха ни одной из сторон. Зато начавшееся зимой-весной 1915 года русское наступление на Юго-Западном фронте увенчалось крупной победой: была захвачена австрийская крепость Перемышль, взят Львов, а в апреле русские войска перешли Карпаты и вышли в Венгерскую долину. Отсюда начиналась прямая дорога на столицу Австро-Венгерской империи — Вену.

Над Австро-Венгрией в очередной раз нависла угроза поражения. Её потери были огромны — 400 000 человек убитыми и ранеными, 348 000 пленными.

Однако и силы русских были на исходе. Они также понесли тяжёлые потери — 200 000 человек убитыми и ранеными. Кроме того, в ходе карпатских боёв русская артиллерия растратила практически весь свой запас снарядов. Принимая эти обстоятельства во внимание, Ставка 28 марта отдала директиву 3-й и 8-й армиям прекратить наступление и укрепиться на западе Карпат.

В этот момент Гинденбург нанёс свой ошеломляющий удар. Немцы тщательно и умело подготовились к предстоящему наступлению. Подготовка к операции шла в глубокой тайне. Мероприятия по маскировке сосредоточения войск были продуманы до мелочей. Против России были сконцентрированы мощные силы германской армии. Если в 1914 году против Франции было направлено 79 % германских сил, а против России только 21 %, то к лету 1915 года на Западном фронте осталось всего 60 % германских армий, а на Восточном — 40 %[7].

Это соотношение могло бы быть еще хуже для России, так как Гинденбург предлагал перебросить на Восточный фронт до 60 % германских армий, но Вильгельм посчитал, что при снарядном кризисе, охватившем русскую армию, и таком значительном перевесе германской артиллерии, выделенных сил будет достаточно, чтобы сокрушить русских.

Главнокомандующий 3-й армией генерал Р. Д. Радко-Дмитриев, на войска которого был направлен главный удар германцев, докладывал в Ставку, что немцы сосредотачивают против него огромные силы. Радко-Дмитриев предлагал немедленно отвести войска, чтобы их сохранить. Но Ставка запретила генералу совершать отход. Великий князь еще жил недавними успехами своих войск, и сама мысль об отступлении казалась ему невозможной. Военный историк А. А. Керс-новский так оценивал эту позицию Николая Николаевича: «Ставка предпочитала скорее истребить все свои армии, чем уступить одну гуцульскую деревушку»[8].

28 марта английская разведка через военного министра лорда Китченера предупредила русское командование о готовящемся прорыве фронта. Однако и это предупреждение осталось без внимания.

19 апреля на русские войска в Карпатах обрушился ураганный огонь германских орудий. Всего за время четырехчасовой артподготовки немцы выпустили 700 тысяч снарядов. Это была самая большая концентрация артиллерии за всю Первую мировую войну. Началось самое крупное в ходе мировой войны наступление немцев.

Русская артиллерия молчала. Накануне немецкими диверсантами был взорван в Петрограде завод по изготовлению трубок для снарядов. Снарядов у малочисленных русских пушек практически не было. Под ураганным огнем противника русские несли страшные потери: численность дивизий сокращалась с 16 тысяч до 500 человек в день!

Германский артиллерийский кулак смял русскую оборону в районе Горлицы, и XI-я германская армия генерала А. фон Макензен устремилась вперед по Галицийской равнине. Находившийся тогда в войсках генерал А. И. Деникин вспоминал потом: «Весну 1915 года я запомню на всю жизнь. Тяжелая артиллерия немцев уничтожала целые линии русских окопов вместе с их защитниками. Мы не отвечали, так как нам нечем было отвечать. Наши полки, совершенно истощенные, отбивали штыками одну атаку за другой. Кровь текла непрерывно, ряды становились все реже и реже»[9].

Кроме прорыва на центральном направлении, немцы вели наступление в Карпатах и в Восточной Пруссии. Над русскими вооруженными силами нависла угроза общего окружения. Но даже в те дни Ставка продолжала неадекватно реагировать на происходящее.

Великий князь Николай Николаевич запретил отступать и связал руки способным армейским генералам. Эта тактика приводила к тому, что армейский командир, будучи прикрепленным к какой-нибудь географической точке, с обязательным «ни шагу назад!», оставался один на один с превосходящим противником.

Когда Николаю Николаевичу все же стало ясно, что сопротивляться при пятикратном перевесе противника, с молчащей артиллерией, не имея ни одной укрепленной позиции в тылу, просто безумие, и Радко-Дмитриев 30-го апреля получил разрешение отвести свои войска, положение было уже катастрофическим на всех направлениях. Николай Николаевич снял генерала Радко-Дмитриева с должности главнокомандующего 3-й армией,