– Звони Аскольд, остальным пацанам! – предложил Игорек. – Все, так все.

Пока Аскольд звонил одноклассникам, Иру подняли и хотели отвести в спальню. Идти она не могла. Тогда ее отнесли туда и положили на кровать. Потом мальчики, отведя друг от друга глаза, стали поспешно расходиться. А у двери уже топтались новые очередники.

И так продолжалось до двенадцати часов ночи.

– Ну как, Игорек, словил кайф? – спросил Аскольд своего приятеля, когда они остались вдвоем.

– Не понял! – честно признался тот.

Глазки Аскольда масляно блеснули.

– Пойдем еще! – предложил он, кивая в сторону спальни.

– Да ты че! – испугался Игорек. – А если она… загнется? Ведь ходить уже не может!

– Пошли! Я знаю, что делать надо!

Увидев вошедших, Ира замычала от бессильной ненависти. Аскольд сдернул с нее простыню и, пуская слюни, стал оглаживать длинные Иринкины ноги, которые при его прикосновении судорожно задергались. Все тело девочки покрывали синяки и Аскольд не преминул добавить к ним еще один, впившись зубами повыше левого колена.

На тонкой шее Иринки бешено колотилась синяя жилка.

– Уйдите! – хрипло прошептала она. – Уйдите… вы и так мне все порвали… мне нельзя больше!

– А мы больше и не будем… туда совать. Теперь давай по-другому!

Аскольд присел на край кровати, стянул с себя до колен трико и плавки. Схватил Ирочку за шею.

– Наклонись-ка сюда… Ну!

И Аскольд уткнул Ирочкину растрепанную голову под свой тощий живот.

– Знаешь, что делать? Не ври… знаешь, видела! И не вздумай укусить, сука… Задушу!

– 4 –

Ранним утром Ира кое-как добрела домой. К счастью, родителей она не встретила, они уже уехали на дачу (было воскресенье).

Первым делом она прошла в ванную и долго-долго смывала с себя засохшую кровь и позор. Три раза принималась чистить зубы. Она теперь ненавидела весь мир.

– А Аскольда я убью! – отрешенно и спокойно подумала Ирина Павловна.

Родители приехали поздно вечером, усталые. И сразу же легли спать. Правда, Софья Максимовна все же заглянула к дочери переброситься парой слов. Однако разговор у них не склеился, Ирина упорно не хотела отрываться от потрепанного зарубежного детектива.

Через неделю Ира перевелась в другую школу. А в начале лета подвернулась путевка в престижный пионерский лагерь «Дружба» (очередной клиенткой Костомарова оказалась солидная дама из облоно). Там в лагере Ирочка и встретила Лену, свою будущую самую близкую подругу.

– 5 –

Ее ровесница Лена Ивина тоже выглядела старше своих лет. Невысокая, полненькая, она была красиво сложена и, по выражению Ирины, «смотрелась на все сто». Особенно восхитили Костомарову маленькие ножки Леночки, у самой Ирины была, по ее мнению, чересчур длинная ступня.

Как то раз, балуясь, Ирина попробовала примерить босоножки Леночки. Но безуспешно!

– И как они тебе только лезут! – с досадой сказала она. Опрокинула подругу на спину, принялась ее обувать. Та хохоча, отбивалась… босоножка отлетела в сторону. Рука Ирины случайно попала Леночке под платьице. Ощутив под пальцами теплую и нежную девичью кожу, Ирочка задохнулась на миг и неожиданно для самой себя стала мять пухлые ножки подруги.

– Ой! – вскрикнула Лена. – Пусти, больно же… Дура! Не лезь под трусы!

Она вскочила и отбежала в сторону. Подруги поссорились. Но ненадолго. Через день Леночка подошла первой.

– Давай мириться! – сказала она. – Если хочешь, пойдем погуляем… я тебе расскажу, почему так психанула.

Однако уединиться им удалось только поздно вечером, когда малыши заснули, дежурные разбрелись, а вожатая Оля отправилась «проведать кой-кого» – так она объяснила девчонкам. Те согласно хихикнули и сделали вид, что засыпают.

Они лежали лицом к лицу, плотно прижавшись на узкой койке и шептались под одеялом.

Беда Леночки была в том, что ее мать вторично вышла замуж. За молодого мужика. Лена упорно величала отчима Колькой.

– Мамка на работе, а Колька придет, свалит меня на кровать и щупает… Тискает везде, кусает. А потом музыку заведет… заставит меня под нее раздеться… положит на спину, ноги… загнет повыше и смотрит… что у меня там! А когда у меня первый раз пришли… ну, сама знаешь, что… он и говорит, сделаю тебе ребенка! Ты, мол, теперь не только… это самое сможешь, но и родишь! Один раз почти успел снасильничать, но я вырвалась.

– И мать не знает?! – потрясенно спросила Ира.

– Знает. Но не реагирует. Любит она его, что ли… В общем, боится потерять!

И горячо прошептала Ирине в самое ухо.

– Я девочка еще… Если тебе так уж сильно хочется, то давай… трахнемся! Все равно Колька дорвется как нибудь.

И она затихла, с замиранием сердца ощущая на своих бедрах торопливые, жадно дрожащие руки подруги, срывающей с нее трусики… Цепкие пальцы Ирины стиснули ее тугие груди.

– Положи на меня ножку! – шепнула Ира. – Ну не так же! выше… еще выше… вот так! Ты целоваться умеешь?… – найдя своими горячими губами пухлый ротик Леночки, Ира надолго замолчала, – нравится, да?

– Да…

– Ой, как приятно у тебя… здесь… – шептала Ира, засунув свою левую руку под закинутую вверх ногу Леночки и похотливо ощупывая низ ее живота. Погладив влажную впадинку на девичьем мягком лобке Ира затаила на миг дыхание… потом с трудом и хрипло выдохнула воздух. И коротким толчком большого пальца лишила подругу невинности.

Лена сдержалась, не вскрикнула. Только чуть всхлипнула и задышала часто-часто.

– Я тебя люблю! – страстно шептала Ирочка. – Я тебя никому в обиду не дам! Ивушка ты моя… хорошая ты моя… ну сделай мне приятно!

– А… как?!

– Сунь мне ручку промеж ног. А теперь… тискай мне там… Ивушка, ну что ты так дрожишь… Вот так!.. так… ну, еще! Ой!.. нет-нет-мне не больно… хорошо мне! Милая ты моя… Ле… ноч… ка!

* * *

Вдосталь и по-разному наигравшись, они заснули только под утро. Задремав, Ирина вдруг услышала что Леночка тихо засмеялась.

– Вот и не досталась я Кольке… твоя я теперь! – пробормотала Лена. – А ты нехорошая, ты мне больно делала…

Свернувшись калачиком, она прижалась к подруге и уснула…

Глава 2

Труп обескровлен почти полностью…

– 1 –

После событий, описанных в начале нашего повествования – прошло без малого три года. Сентябрь.

Генка Артюхин, по прозвищу Тюха, возвращался домой с дискотеки очень недовольным. В его, Генкино время, конечно все было намного лучше… Генка просвистел задумчиво какой-то нехитрый мотивчик (он так всегда делал в неприятную минуту) и подумал:

– Одичал я однако за два года…

Служил Генка далеко отсюда, в Заполярье, на точке с номером вместо названия. А теперь, вернувшись в родной город, он как-то сразу понял: вокруг все сильно изменилось… и