Шрифт:
Закладка:
Там может быть выход и на Урал. Пусть мешают булгары, но через марийцев можно обойти, хотя и с волжанами решать придется. Не сейчас, нет, но придется, точно. А Урал — это такое развитие, что позволит России, именно ей, не зависеть от серебра из вне, или металлов. Заодно позволит самой диктовать финансовую повестку в Европе.
А еще… Я не знаю, каким характером обладает Юрий Долгорукий и насколько он жестокий человек, но считаю, что для этой Руси нужна сильная рука. Не кормлениями нужно жить, а идей собирания всех земель в единое государство. И не так сильно принципиально, кто будет тем, кто сможет объединить Русь, даже методы… Хотя тут есть некоторые ограничения.
— Юрий Владимирович Ростовский? — удивились многие, в том числе и сам князь.
— Это на первых порах. Я предлагаю тебе, князь, стать тем, кто сам станет решать, кому быть на каком столе, — заявил я.
Что тут началось! Меня обвинили в пустословии, в том, что я отрок и вообще ничего не понимаю в жизни. Я стоял с горделивым видом и с ухмылкой и взирал на всех. Слова сказаны. Окно Овертона приоткрыто.
— Говори! — прикрикнул князь.
— Орден, князь. Русский православный Орден. Пусть называется Андрея Первозванного! — выкрикнул и я, добавляя пафоса в тон своих слов.
Может быть кто-то из присутствующих сейчас на собрании, на склоне своих лет, напишет, как я выкрикнул впервые название сильнейшего христианского Ордена. Можно будет сюда же приписать и то, что разверзлось небо и ударила молния и все такое. И ведь по большей части будет правда.
— Ты отрок, Владислав, многое не разумеешь. Церковь наша греческая, митрополиты в Киеве греки-ромеи. В Константинополе не дадут дозволения на подобное. Если и дадут, то потребуют направить русских воинов на войну с сарацинами, — пытался меня просветить князь.
— Я сказал, князь, ты и все остальные, услышали. Дале время покажет, что можно, а чего нельзя. А кто назвал меня Смолятичем… — я обвел собравшихся взглядом. — Епископ Кирилл Смолятич правильно говорит. Собрать Русь нужно, и он может дать благословение быть Ордену. Сколько серебра и иного добра взяли мы от половцев? Сколько уже можем одеть и вооружить людей? Много, две сотни, точно.
— Крамола это… — задумчиво сказал Боромир, после будто воспрял. — Токмо было бы такое братство русское, христианское, то я хотел бы стать частью его. Но отчего никто того не сделал? Митрополит не дозволил?
На эти вопросы ответа не последовало, так как все очевидно. Просто никто не думал в подобном направлении. Система кормления и местечковое мышление пробить крайне сложно. Сильные князья, которые могли бы создать нечто подобное, заняты своими делами. Они все за княжества дерутся, да на Киев облизываются. А кому еще создавать Орден, или вовсе думать о такой возможности? А ведь все, или почти все, для создание религиозно-воинской организации есть.
В наличии иноки-войны в монастырях. Если только их собрать в какую систему, то уже сила получится немалая. Есть на Руси и воины, которые часто оказываются не у дел. К примеру, умирает князь, так куда его дружина? Не всегда воины переходят к наследникам. Случалось, что и наследников нет. Может кто частью и пойдет к другому князю, но многие уйдут прочь, или даже на землю сядут.
— Я услышал тебя, — сказал князь, перебивая меня.
Вид у Ивана Ростиславовича был в крайней степени задумчивым. Он князь-авантюрист. Оставшись без своего кормления, готов пойти в наемники. И дружина, пусть пока и малая, но в наличии. При этом те сто воинов, которые сейчас являются моими со-ратниками, сильны и с немалым опытом. Есть и деньги, на которые можно многое сделать. А есть мои мысли, как создать такую армию, что сможет сильно удивить и русских князей, да и соседей Руси.
— Дозволь, князь, я добавлю! — спросил я и, дождавшись позволения, сказал. — Нынче германцы-латиняне убивают братские русичам племена. То словене. Некому заступиться за них. А кому заступиться за русичей, что в рабах у половцев? Где торг с ромеями, который был у наших предков? Или где торг с персами?
— И откуда ты сие знаешь? — спросил Боромир.
Я промолчал. Лучше порой сделать многозначительный вид, предоставив возможность додумать другим, чем нелепо оправдываться. Вот я и замолчал. Что хотел, сказал.
— Никто, ничего не слышал! Никто не скажет о том, что говорили мы на своем дружинном Круге! — жестко говорил князь. — Посчитайте всю добычу, что у кого есть личное. Подадите мне на восковой доске описанное. Все, мы идем в Смоленск, далее видеть будем. Нужно прознать, что делается в Ростово-Суздальской земле, прежде, чем туда идти, слухи разные ходят, часто и дурные.
Все расходились, бросая на меня задумчивые взгляды. А я должен был радоваться. Та невообразимая идея, которая редко покидала мою голову, прозвучала, меня не признали юродивым, не высмеяли. Теперь не только моя голова будет болеть идей православного Ордена. Вот и посмотрим, что из этого получится.
Рахиль… А вот половцев я рассчитываю резать без сантиментов, будет Орден, или не получится из затеи ничего, но степнякам я враг.
Глава 2
* * *Изяслав Мстиславович стоял внутри храма Святой Софии Киевской и делал скорбную, печальную мину, при этом ликуя внутри себя. Наконец-то получилось находиться в стольном городе почти что хозяином. Он ждал этого момента, готовился к нему, а тут власть в Киеве, словно на серебряном блюде поднесли.
В то время, когда в стольном граде Русской Земли стали происходить не до конца понятные события, Изяслав инспектировал Великую Стену, ее участок на границе Переяславльского княжества. Князь уже как второй год выстраивает там засеку и сеть крепостиц.
