Названный в честь любимого замка Марии-Антуанетты, свадебный бутик Юлии Паршиной ослеплял гостей свечением хрусталя и позолоты, увлекал причудливым узором порхающих жаворонков и вьющихся круглых, многолепестковых белых роз на обоях, обступал рядами воздушно-зефирных платьев всех оттенков торжественного белого, благородной слоновой кости, восхитительно непретенциозных ягодных, леденцовых, пастельных тонов.

Крепкому полковнику Крячко было тесно в розовом кресле с гнутыми ножками и подлокотниками. Он боялся задеть резной столик с вазой хрупких сиреневых тюльпанов и кэнди-баром с ванильными эклерами, профитролями и швейцарскими трюфелями. А еще показаться смешным двум портнихам, вышивальщице, кондитеру и пяти менеджерам по продажам бутика Petit Trianon. Девять миловидных девушек с каштановыми локонами и пухлыми губами, одетые в полупрозрачный мятный шифон с кружевом, хлопали ресницами в ответ на вопросы об Ольге Вороновой. Глядя на них в ответ, Крячко думал только об одном: «Как же складно ангелы врут!»

– Значит, в число постоянных покупательниц убитая не входила? – уточнил он вслух.

– Ну, покупала один раз какую-то мелочь, – пожала плечами первая менеджер.

– С год назад, – кивнула вторая.

– Длинные перчатки, кажется, – подтвердила третья.

– Нет, – поджала лаковые губы одна из портних.

– Мы ушивали ей голубое платье подружки невесты от Кенли Коллинз, – гордо заявила ее коллега голосом, в котором слышался снобизм творца, ставящего на место продавщиц.

Вышивальщица не отреагировала. «Значит, для тебя в тот день работы не было», – глядя на нее, решил Крячко.

– Это та, что взяла платье из проекта «Подиум», – четвертая менеджер понизила голос, будто боясь богохульствовать, – «на вечер»?!

– Деревня, – нахмурилась кондитер.

– Можно вывезти девушку из деревни, – закатила глаза пятая менеджер, и все закивали, – но нельзя вывести деревню из девушки.

– Понимаю. – Крячко откусил лавандовый макарун и с восхищением посмотрел на кондитера. – Прекрасная текстура и отменный миндальный хруст!

Комплименты подействовали на персонал, как преданный лай Артемона на Мальвину. Девушки расслабились, загалдели, потянувшись наманикюренными пальчиками к кэнди-бару. Администратор, подслушавшая разговор через приоткрытую дверь своего кабинета, с облегчением бросилась кому-то звонить. «Очевидно, пребывающей не в ресурсе начальнице», – решил Крячко.

– А помните, – засмеялась менеджер ювелирного отдела, – как она сказала, что диадема на второй полке должна быть с бриллиантами вместо бесцветных топазов и сапфиров в верхней линии?

– И хотела к ней фату «как у Марии-Антуанетты»! – издевательски подхватила одна из портних.

Слушая их, Крячко с тоской представлял, что далеко от приторной красоты Petit Trianon, через пол-Москвы, его жена Наташа пекла румяные дрожжевые пироги с капустой, поглядывая в телевизор. И в ее домашних свитере, джинсах и уггах, малосольных огурцах, пирогах и жареной картошке для Крячко было больше красоты, чем в нарядной стайке юных созданий, живущих ради процента с продаж, которые сообща скармливают ему такую же приторную, как их пирожные, ложь. Крячко будто кожей чувствовал, что погружается в нее, как в густой и липкий ванильный крем.

– Переделка драгоценностей, вышивка фаты – странные желания для девушки, которая, судя по истории кредитной карты, абсолютно не ваш клиент. И как деревенщина, не знающая дизайнеров проекта «Подиум», – Крячко мысленно поблагодарил жену за выбор телепрограммы, под которую та привыкла готовить, – узнала среди товаров вашего ювелирного отдела копию подвенечного головного убора племянницы Николая II? И якобы принадлежавшую Марии-Антуанетте фату?

Девушки со страхом переглянулись. Администратор выбежала из кабинета, с ходу выпалив:

– Юлия Юрьевна скоро будет!

Девушки зашептались, а Крячко кивнул:

– Жду!

Полковник легко поднялся с надоевшего узкого кресла и взял с полки в ювелирном отделе украшение, сверкавшее, как кристаллы льда на солнце.

– То, что вы провинциально называете диадемой, – назидательно обратился он к менеджеру ювелирного отдела, – вообще-то тиара, незамкнутый подвид диадемы.

Девушка пристыженно опустила голову.

– Оригинал, – продолжал полковник, – изготовлен ювелирами Cartier из бриллиантов, платины и горного хрусталя. Узнать, что в современной копии подарка Феликса Юсупова невесте бриллианты заменены на бесцветные топазы и сапфиры, можно только в музее князей Юсуповых в Большом Харитоньевском переулке. А то, что княгиня венчалась в фате, якобы принадлежавшей Марии-Антуанетте, писал в мемуарах сам Юсупов…

Где-то в глубине зала послышался тонкий звон дверного колокольчика на нитке жемчуга.

– Оля всегда хорошо готовилась, – раздался твердый голос, заставивший обернуться Крячко.

Полковник увидел кареглазую брюнетку средних лет, укутанную в норку пастельного оттенка и бежевый кашемир. Плавные линии одежды едва смягчали жесткость аристократически бледного лица: устойчивого подбородка, почти прямых бровей, высоких скул. «Волк в овечьей шкуре, – подумал Крячко. – Для разговоров с такой нужен хищник».

– Как вы внезапно окрепли нервами, Юлия Юрьевна! – Внутренняя дверь открылась, и в бутик вошел Гуров.

– Что угодно, чтобы помочь вам в поисках Олиного убийцы, – твердо ответила Паршина и, открыв перед оперативниками спрятанную в «птичьем» узоре обоев дверь в свой кабинет, обратилась к перепуганной Кузиной: – Елена Андреевна! Отнесите коллегам наших гостей свежий чай, вишневый глинтвейн. Все как для замерзших невест. И нормальные бутерброды. Не с круассанами, а хлебом. Как себе.

Гуров и Крячко переглянулись с видом «это будет интересно». И чутье их не подвело.

Интерьер кабинета Паршиной был прост. Сыщикам показалось, что из кукольного домика их перенесло в скучный офис с кофемашиной, тепло-серыми стенами, практичным геймерским креслом и жалюзи.

– Клиенты здесь не бывают, – будто услышав их мысли, пожала плечами Паршина. – Все, как я хочу.

– Сотрудницы магазина тоже врали, потому что вы так хотите? – перехватил инициативу в разговоре Гуров. Как и Крячко, сыщик понимал, что перед ним железная леди, что она не должна чувствовать себя хозяйкой положения.

– Бутика, – чуть наклонив голову, поправила его Паршина. – И я вынуждена признать, что вы правы. Мои сотрудницы лгали, потому что я попросила их.

Она закурила. От оперативников не укрылось легкое дрожание холеных рук.

– Не сейчас, два года назад, когда устроила Олю на работу, – вновь заговорила Паршина. – Оля была моей находкой. В прямом смысле слова. Я нашла ее в бутике одного раскрученного дизайнера на Патриарших. Богатенькой девочки, коллекции которой создают безымянные трудяги. Не суть.

Юлия подошла к кофемашине и вернулась с высокими белыми кружками американо. Гуров почувствовал приятное тепло согретых об уютную толстую керамику рук. Крячко с облегчением увидел на широких блюдцах сушки с маком, а не ажурные пирожные Petit Trianon.

– Оля продала мне всю новогоднюю коллекцию, – продолжала Паршина. – Меня поразило, как легко она пересказывает все, что буквально впитала от этой избалованной девочки, которая родилась с ложкой «Тиффани» во рту. От ее модных рабов. Пафосных подружек. Модели-бойфренда… Оля умела учиться всегда и на всем, с чем сталкивалась. Самые капризные, лживые, закомплексованные, раздражительные, скрытные люди воодушевлялись, становились приветливыми, откровенными, делились знаниями рядом с ней…

– Кто, например? – насторожился Гуров.

– Например, я, – тихо ответила Паршина. От оперативников не укрылось, как увлажнились ее глаза.

– Я сразу позвала ее на работу консультантом и неожиданно для себя рассказала, что не люблю этот бутик, построенный мужем для первой жены. – В