– Какие? – спросил я. – Спасают толстых?.. Не хмурься, ты не такой уж и жирный.

Он сдвинул плечами.

– Ну… для начала… Свозят куда-нибудь в охраняемое место, где врачи и сиделки…

Он умолк, предположение абсурдное, толстых куда труднее собрать, чем худых и шустрых. Да и не факт, что дальше не начнут умирать худые. Просто толстяки уязвимее, у муравьев вон толстые тоже гибнут самыми первыми. Их даже птицы клюют, а на худых и мелких не обращают внимания.

Бабурнин окинул быстрым взглядом Черноклюва, вид такой, словно привел его на рынок и собирается продать, как породистую козу.

– Ты не толстый, – сказал он без уверенности, – но мяса на тебе на трех кабанов хватит.

Черноклюв бросил на него уничтожающий взгляд.

– Я сбросил сорок килограммов!

– Ты был самым крупным бодибильдером мира, – уточнил Бабурнин, – а сейчас хороший инженер, зачем мышцы?.. Женщинам нравиться? Ты и так красавец! У них бывают и такие вкусы.

– Поговори мне ещё, – сказал Черноклюв с мрачной угрозой. – Тебе как зубы вставили, хорошо? Не жмут?

Часть 1 Глава 2

Глава 2

Стена напротив перешла в дисплейный режим, появилась хорошенькая мордочка Алисы, в макияже и с затейливой прической по моде середины прошлого века и в платье синего цвета с глубоким декольте.

– Подъезжает Мясогоров, – прощебетала она мило, – через полторы минуты будет у подъезда.

– Впустить, – велел я. – Но на снаппер проверь.

Она исчезла в короткой вспышке, Черноклюв проворчал:

– Что в нем нашла? Всякий раз с его приездом меняет образ под Мерилин Монро.

– Потому что толстый, – предположил Бабурнин. – Сейчас быть толстым не только модно, но и как бы вызов старому укладу. Только снапперу не доложили! А вот Алиса следит за модой. Это тебя боится, а мне навязывает то модный галстук, то шарф…

Черноклюв подвигался в кресле, слегка раздвигая под нестандартное тело, лицо его помрачнело.

– Я слышал, – сказал он, – прошло негласное указание убрать такие недемократичные слова, как «красивый» и «красивая». Дескать, нарушают права… остальных.

Бабурнин вздохнул.

– Боюсь, следом уберут и слова «умные». Чтобы не оскорблять достоинство… демократов.

Я смолчал, права простого и очень простого народа словно нарочито кто-то специально ставит превыше всего, даже разумности. Дескать, демократия всё ещё набирает обороты, ничем не остановить… кроме как силой?

Какая-то умная сволочь умело ведет к тому, чтобы умные перестали ворчать и силой взяли власть. А тогда что, тоталитаризм, демократию в хлев? И всё так тихо, под лозунгами, что всё для народа, как будто интеллигенция и ученые не народ, а некие паразиты на её красивом и толстом теле.

Алиса показала как к подъезду красиво подкатил робокар, выпустил пассажира, элегантно подняв двери, как готовая к взлету божья коровка, а пассажир, наш лучший аналитик Мясогоров, с трудом начал одолевать три ступеньки подъезда, при каждом шаге колыхаясь, как студень, мелкими шажками, огромный живот впереди, да и сам как огромный пельмень в масле, пухлый и сдобный.

В комнату он вошел уже багровый от усилий, сразу вытащил из кармана огромный платок и начал вытирать широкое лицо.

– О, – произнес он тонким голосом, – актив в сборе?

Плюхнулся в жалобно присевшее кресло, Бабурнин привычно придвинул к нему тарелку с булочками и молча просигналил Алисе, чтоб начала печь добавочную порцию.

– Хорошо, – заметил Бабурнин ласково, – не в одном лифте ехали. Там такие тесные кабинки.

Черноклюв сказал озабоченно:

– Андрей, есть предположение, что снаппер бьет по толстым.

Мясогоров в удивлении вскинул брови.

– Что-что?

Его пальцы уже ухватили сразу два пирожка, но так и не впихнул в пасть, всё-таки есть то ли выдержка, то ли уверенность в отложенном удовольствии.

– Последние данные, – повторил Черноклюв раздельно и с сочувствием в могучем голосе. – Все заболевшие – толстые. Ладно, с чрезмерным весом. Так что погоди с пирожками. Худеть надо, понял? И побыстрее.

– Не успеет, – сказал я. – Лучше сразу на липосакцию.

Всё ещё не выпуская сдобные пирожки, что так и просятся в рот, Мясогоров переводил взгляд с одного на другого, на лице медленно проступало выражение нарастающего страха.

– Это… точно?

Я подтвердил нехотя:

– Уже. Медслужба могла бы и раньше сообщить, но все боятся паники. Думаю, инфа ещё вчера пошла в медцентры и больницы. Давай действуй.

– И поспеши, – добавил Бабурнин.

Мясогоров поднялся, несмотря на вес всё же двигается достаточно быстро, а соображает ещё быстрее, он вообще в плане соображалки один из самых эффективных в стране, пирожки остались на тарелке, сказал торопливо:

– Ребята, поговорим в другой раз. Я… побежал.

– На липосакцию запишись прямо щас, – напомнил я. – Стесняешься при нас, запишись в лифте.

Как только дверь за ним захлопнулась, Бабурнин вздохнул.

– Ну вот и поговорили. Надеюсь, успеет. Таких головатых поискать ещё!

– И жопастых, – согласился Черноклюв. – Всесоюзные соревнования ещё не проводят?

Я похлопал ладонью по столу.

– Ребята, а мир в самом деле с такой эпидемией не сталкивался. Понятно, человек из-за плотной опеки медиков ослабел, всё больше вирусов, что нас убиваеют, но всё-таки…

Бабурнин сказал быстро:

– А что в снаппере особенного? Толстые всегда слабее здоровьем среднестатистического гражданина! Снаппер вообще должен был начаться вместе с эпидемией ожирения. Я бы даже сказал: запоздал, родной! Раньше бы начал, меньше бы работы.

Я сказал Алисе:

– Включи жвачник и выведи на экран всё о снаппере! И никаких шоу, уже достала!

– Сделано, – ответила она покорно, – и не надо мне угрожать, у меня уже сто сорок три случая абьюзерства и насилия с вашей стороны, босс. Я всё записываю для суда в Гааге!

Огромный экран вспыхнул, сразу разбитый на десятки квадратов, Алиса знает мои запросы и точно подает желаемое. Черноклюв даже придвинулся со стулом, Бабурнин тоже впился в экран взглядом, быстро переводя его с одного квадрата на другой.

Эпидемия в считанные дни захлестнула планету, что и неудивительно, мир уже глобален, хотя не все признают. Всё распространяется моментально сразу на все континенты, разве что до каких-то горных аулов не доберется, как и никому не интересных островков в океане.

Вон на всех фрагментах