– Я не буду ничего подписывать. – Андрей рвет анкету и отбрасывает ручку. Мы делаем то же самое.

– А что так?

– Я в «Вагнер» поеду, я там был уже. Они тоже.

– Ну и что вам ваш «Вагнер»? За ранение что дадут?

– 350 тысяч и протез.

– Ну вот, а у нас три миллиона.

– Как будто в этом дело, – вставил я.

– Ну лады, парни, как знаете.

Мы вышли из палатки, нас отвели к двум бойцам, что-то им сказали на чеченском. Те говорят, ждать здесь, пока автобус не повезет в город обратно. Поддавшись стадному инстинкту, за нами пошли еще два или три тела. Они даже не заходили в палатку, просто услышали наше бурное обсуждение и решили тоже выразить свой протест. А может, просто внезапно поняли, что война им не так уж и нужна. Странно, что они нас заманить ранениями пытались. На войну вроде как воевать едут, а не ранения получать.

Макс сидит, смотрит на двух чехов, что переговариваются на своем, глядя на нас:

– Интересно, а что им мешает нас сейчас просто ебнуть?

– Ничего не мешает, я сразу говорил, что идея хуевая.

Через десять минут пришел вояка, что вез нас до РУСа. Мы погрузились в тот же автобус. По пути он еще раз пытался уговорить нас подписать контракт, но Андрея не переубедить. Мы с Максом просто сидели молча.

– Я в Грозный не еду, могу только до заправки докинуть, оттуда пешком километр до такси.

Идем и по пути договариваемся с кумом, чтоб вернулся за нами. Говорим, что объясним все потом.

– Надо до Грозного доехать, вон такси стоят, пошли.

Таксист-чеченец повез нас, уточнив два раза, куда именно нам надо. Мы хотели доехать до междугороднего автовокзала, так как он был на конце города и оттуда куму было проще нас забрать. Мы четко указали, что вокзал нужен именно междугородний, потому вдвойне удивились, что привез он нас до городского транспортного депо.

– Вот мудак, видимо, ехать впадлу было.

Поняли мы это, уже когда он нас высадил и уехал. Начали ждать кума тут. Когда уже начало темнеть, мы решили все-таки добраться до окраины города, чтобы кум не искал нас в потемках. По пути другой таксист оказался более дружелюбным, все показывал нам на своем телефоне какую-то архитектурную дичь «как в Дубае», которую недавно открыли в Грозный-сити. Наконец мы приехали, подоспел и кум. Сели к нему, сказали вывозить нас отсюда быстрее. На душе было так себе.

– А я говорил…

Решил испить чашу до дна – не ищи способов наебать систему.

Никто адресом не ошибся?

После Грозного настроение совсем упало. Время потеряли, деньги потратили. Но решимости не убавилось – едем «на Моля» (база ЧВК «Вагнер» в Молькино. – Ред.). В Краснодаре Макс жил два года, поэтому весь микрорайон «Молодежный» очень был ему рад. Местные армяне насыпали нам кучу фруктов из своих продуктовых точек, налили водки. Явный контраст после «кавказского гостеприимства» в Чечне. Решили, что заслуживаем отдых.

Вечером следующего дня мы уже ехали в сторону Горячего Ключа. На этот раз нас везла подруга Макса. Уже совсем стемнело, когда мы попрощались на шлагбауме и двинули с сумками к той самой калитке. Прошли шлагбаум «зеленых», сказали, что идем в пионерлагерь. На следующем КПП сперва никого не увидели, но внезапно из кустов вышли две фигуры в масках, броне и с автоматами.

– Куда?

– Я после ранения, иду в отряд, эти первоходы, они со мной, – говорит Андрей.

Ловлю на себе тяжелый оценочный взгляд секунды на три, после чего фигура исчезает, и мы проходим дальше.

– Ебать, это кто был вообще, – думаю вслух.

По пути от шлагбаума до калитки надо было пройти километра два по грунтовке. Слышим раскаты ствольной артиллерии – ночные занятия у артиллеристов. От внезапных взрывов чуть на землю не упали. Через минуту начались ночные стрельбы с БМП, три коротких выстрела. Чем ближе к калитке, тем чаще разрывы. Наводит на мысли. Идем к свету, видим ту самую калитку.

– Пятый отряд, после ранения.

Андрея запускают.

– А вы куда?

– Мы от Баварца.

– Идите пока в беседку посидите, я позову.

В беседке сидит человек пять, тоже, видимо, ждут, пока позовут. Разговорились, встретили земляка. Спустя минут десять слышу за спиной скрип калитки, к нам идет человек.

– Парни, никто адресом не ошибся? Все знают, куда приехали?

– Угу.

– Ну о’кей, тогда пошли за мной.

Зашли, сдали в будку телефоны, расположили сумки на столе для досмотра. После шмона нас запустили в первое от калитки здание – фильтр. Народу много, все суетятся, бегают с какими-то листами. По очереди проходим нужные кабинеты, заполняем анкеты. Процесс долгий и нудный, время ближе к часу ночи, решаем пойти покурить. В курилке куча народу, все разговаривают между собой вполголоса. Мы тоже с Максом о чем-то болтали. Сзади какой-то матерый вояка из действующих сотрудников разговаривал с коллегой громче остальных, чем и сделал всех присутствующих невольными слушателями:

– …Ну и по итогу, кароче, заебал нас этот пулеметчик, и мы его гранатами забросали. Хы-хы.

Мужик колоритный, взгляд не на собеседника, а в пустоту. На лице то ли улыбка, то ли оскал. На вид лет 40. Интересно, дохуя он народа убил? После фильтра нужно было пройти медосмотр и процесс трудоустройства, а это только утром. Нам показали, где можно лечь спать. Обычные армейские двухъярусные шконари, на нижних уже кто-то храпит, лезем наверх. Заснул быстро, почти не думал ни о чем. Устал. Но мы уже тут, а значит, теперь уже точно пути назад нет.

Война все стерпит, всех примет

В класс, где нас должны были инструктировать сотрудники службы безопасности, врывается высокий рыжий мужик. Он громко и четко начинает перечислять вещи, за которые нас убьют или покалечат. Алкоголь, наркотики, убийство мирных, насилие над женщинами и мужчинами и отказ от выполнения задачи грозили нам позорной смертью от рук своих же командиров или как минимум простреленным коленом. На усмотрение командира может даваться шанс искупить свою вину кровью. Обычно это означало постановку невыполнимой задачи и последующую смерть от рук противника. Мы под всем подписываемся.

Бюрократические процедуры позади, мы зачислены в 5-й отряд, готовимся убывать на подготовительный полигон. Там нам предстояло прожить 14 дней в рамках курса молодого бойца. Перед отправкой нас собрал на разговор командир отряда, отвечающий за молодое пополнение. Низкорослый бурят лет под 40, говорил тихо, но четко:

– Главное – не ссать, пацаны. Арта работает жестко, всегда двигайтесь, меняйте позиции. Не тупите.

Я старался любую информацию от «бывалых» слушать очень внимательно, их знания спасли им