— Что? Догнать сейчас же! Поймать их вождей и князьков, и пусть они клянутся своими божками, что присягают нам в вечной верности. А кто вздумает перечить, узнает силу нашего гнева!

— Слушаю и повинуюсь! — Саркон отошёл с постной физиономией.

Таёжному охотнику ханский гнев не страшен, ончу в лесу так просто не поймаешь, а Саркону свою голову надо бы и поберечь.

Войско наскоро разделилось на две части. Городская стража под командованием нескольких телохранителей, побежала по чуть заметной тропе, которой ушёл охотник. Им было приказано захватить селение ончей, не выпустив никого.

Остальные слуги и воины загрузили в паланкин сиятельного хана и отправились следом за первым отрядом. Шли не слишком быстро, опасаясь растрясти повелителя вселенной. Байон-хан восседал на подушках, временами поглядывая в окошечко паланкина. По сторонам тянулся лес, кусты порой перекрывали тропу, но передовой отряд всюду проламывал дорогу, так что двигаться можно было без остановок.

Через полчаса, наскучив ожиданием, государь подозвал купца.

— Что происходит? Где посёлки варваров?

— Их нет. Здесь ещё хорошая дорога, по которой часто ходят. Дальше будет хуже. А если начнётся бурелом, там вообще не пройти.

— А как же золотые копи? Кто их охраняет, откуда там берут рабочих?

— Не знаю, о великий! Но, в любом случае, это не здесь. Ончи никогда не приносили самородков. Золото добывают те народы, что живут западнее, в горах.

— Тогда какой иблис тащит нас на восток?

Правдиво ответить на этот вопрос можно было, лишь подставив шею под меч палача. А так оставалось надеяться, что новые события отвлекут рассеянную царственную мысль, заставив думать о чём-нибудь другом.

— Кажется, мы пришли, — доложил Саркон.

И впрямь, открылась небольшая поляна, на которой стояло единственное жилище: нечто вроде юрты, но крытое не кожами, а широкими пластами коры. Полог чума был откинут в сторону, пожитки вытащены наружу и раскиданы по земле. Тут же лежало тело убитой женщины. Было совершенно непонятно, молодая она или старая, красавицей была при жизни или уродиной.

— Что тут происходит? — поинтересовался Байон-хан.

Назначенный в передовой отряд телохранитель приблизился к паланкину, бросил на землю большое серебряное блюдо и монисто со множеством висюлек, тоже серебряных.

— Больше в этой хижине ничего ценного не было.

— Серебро работы наших мастеров, — пояснил Саркон. — Скорей всего, эти вещи куплены у меня в обмен на меха.

— Где жители?

— Здесь была только ведьма и трое её пащенков. Баба вздумала бросаться на солдат, которые собирали дань. При этом она непригоже орала. Никто не понял ни слова, но ясно, что это были проклятия, и мне пришлось её зарубить. А выкормыши бежали в лес. Я послал за ними пятерых солдат; они скоро должны вернуться.

— Ты действовал правильно, — рассудил хан. — Мы тобой довольны.

Гвардеец отсалютовал мечом, с которого ещё не была стёрта кровь, но слова верности и покорства произнести не успел. Что-то негромко прожужжало, словно пролетел майский жук, и воин упал. Из глазницы торчала густо оперённая охотничья стрела.

— А?.. Что?.. — закричал Байон-хан, стараясь укрыться за бумажной стенкой паланкина. — Кто посмел?

— Я думаю, это охотник, — Саркон всей кожей чувствовал прищур затаившегося в зарослях таёжника. — Смотрите, стрела охотничья.

— Кто ему позволил?

— Он мстит за убитую женщину и защищает детей. Думаю, что стражники, посланные в погоню, больше не вернутся.

При виде новой опасности, страх перед властью хана куда-то делся, Саркон говорил легко и свободно.

— Подать сюда этого бунтовщика! — не унимался хан. — Как он умудрился скрыться от нашего взора? Кто обучил его стрелять и дал лук?

— Он охотник и владеет луком с малых лет. В тайге он у себя дома. Ончи бьют бегущую куницу в глаз. Если вы собрались покорять таёжные племена, надо было брать не гвардию, годную лишь для парадов и не базарных надзирателей, а настоящих нукеров.

— Нукеры скоро будут здесь… — прошипел Байон-хан. — Думаю, они наведут среди ончей порядок. А мы, тем временем, отправимся на запад к золотым копям. Уж там-то никто не посмеет нападать на богоданного владыку. А это гнездо — сжечь!

— Я бы не советовал этого делать. Бунтовщик ещё здесь, и стрел у него много.

— Сже-ечь!.. — завизжал Байон-хан, не рискуя, тем не менее, не только выйти из паланкина, но и выглянуть в окошечко.

Стражники быстро запалили факел, и один с огнём в руках побежал к чуму. Басовито прогудела стрела, и воин с выбитым глазом кувыркнулся в траву. Откуда стреляли, так никто и не понял.

— Что стоите, болваны? — голос хана было не узнать. — Несите нас обратно к реке. А бунтовщика изловить, обезглавить, и его гнездо — сжечь!

Носильщики подхватили паланкин и побежали назад по тропе. Хан сидел, вжавшись в угол, и не пробовал проследить, как исполняется его приказ, и вообще, пытался ли кто приказ исполнить.

Саркон бежал вместе со стражниками, втайне хваля себя, что предусмотрительно велел своим слугам переправляться обратно на правый берег и увозить непроданные товары. Ясно, как день, в этот год торговли не будет, унести бы целой голову.

Беглецы разбили лагерь поближе к реке и угнанным лодкам, подальше от зарослей. Утвердившись в шатре и малость успокоившись, Байон-хан призвал Саркона.

— Где, ты говоришь, варвары держат золотые копи?

— Не знаю, светозарный. Отсюда на закат будет хребет Саарал-Тау. Местность эта обширна и труднопроходима. Говорят, именно там, в горах много золота, но как его найти и взять?

— Раз его копают, то оно уже найдено. Достаточно обнаружить тех, кто занимается этим промыслом, а дальше они будут работать на нас.

— Мудрость великого хана не знает границ.

Наутро войско Байон-хана вышло в поход, намереваясь достичь гор, серевших над горизонтом.

Тропы здесь были проложены чуть заметные: следопыт пройдёт легко, а караван с паланкином и прорвой вещей, должных обеспечивать удобство повелителя, двигался, судорожно протискиваясь сквозь неприветливую тайгу. Местных жителей не попадалось, встречались лишь следы старых кочёвок, которых базарные надзиратели не умели отличить от случайных полянок или выгарей.

Саркон мог бы разъяснить, что это слух о вторжении разогнал лесовиков, но предпочитал помалкивать. Слишком длинный язык легко укоротить.

На четвёртые сутки отряд вышел-таки к жилому месту.

Это была не кочёвка, а постоянное поселение. Два бревенчатых дома и летний чум между ними. В стороне под навесом обустроена кузница: очаг, примитивный горн и наковальня. Ещё дальше стоит слепленная из глины доменка, такие называют деревенскими, а рядом ямы, в которых жгут уголь. Всё, что потребно для работы по металлу, была бы руда и лес в изобилии, который не жалко сводить для огненного дела.

Жителей