У ящика заговорили громче. Он прислушался.

— Глянь-ка: никак лопина на рожке. — Гаврилыч протянул Ивану большой рожковый ключ.

— Точно — трещина, — отозвался Иван. — От мороза, видать.

— Как же, от мороза, — передразнил его Гаврилыч. — Заместо молотка опять небось ключ использовал? Чем теперь стрелу разбирать?

— Да что он чумной, что ли, — возразил Прокофий.

— Э, защитник нашелся! Сколь раз я видел, как он ключом этим самым пальцы гусеничные забивал…

— Так то ж один раз было, — с обидой протянул Иван.

— Нечего зря болтать, — отрезал Гаврилыч. — В мастерские теперь ехать надо, заваривать… Пойду к бригадиру колхозному, может, лошадь даст…

Они ушли, а Владимир все ходил вокруг копра, рассматривал узлы и обдумывал предстоящую работу. Вдруг его щеки коснулась крупная снежинка. Он осмотрелся. Ветер быстро крепчал, дул густеющими хлопьями снега, обдавал холодом.

«Вот тебе и стариковские прогнозы!» — обрадовался он.

Когда он вошел в избу, за столом ужинали. Иван, красный и веселый, звучно отхлебывал чай, и, хитро поглядывая то на Гаврилыча, то на Прокофия, рассказывал:

— Ох, и вечерка была! У гармониста, бригадирова сына гуляли… С соседнего села девчата приперли. Ну и наплясался я, братцы мои! Замучили, ведьмы! То одна подскочит, то другая, а там гляжу — третья глаза пялит…

Прокофий недоверчиво усмехнулся.

— Не веришь? Эх, ты!.. А после такую провожал… — Иван захлебнулся внутренним смехом.

— Будет брехать-то. — Гаврилыч косанул глазами в Ивана. — Ко-от.

— А что я, аль украл у кого? — Иван заморгал длинными рыжими ресницами.

Раздевшись, Владимир подошел к Гаврилычу:

— Как с лошадью? Дают?

— Какой же хозяин в этакую погоду лошадь пустит, — задерживая взгляд на Иване, ответил тот недовольно. — На утро договорились, не забуранит ежели.

Иван, торопливо закуривая, встал, оделся и ушел, крепко хлопнув дверью.

— Самое время по девкам шляться, — проворчал ему вслед Гаврилыч.

«Приехал бы Салманов завтра», — подумал Владимир, проходя в комнату и глядя, как быстро белеет окно от налипающих хлопьев снега…

Его разбудил приглушенный говор. Через дверную щель падала на пол желтоватая полоска света. Он прислушался и узнал хрипловатый голос Ивана.

— …В двенадцатом часу пришел. Пока механика разыскал, пока ключ заварили — час ночи. Заночевать хотел, после гляжу: буран перестал, ветер теплый дует. А ну как развезет, думаю, да копер затопит. Взял ключ и назад махнул… Уже к деревне подхожу: дождь как хлестанет и давай чесать…

— Ты вот что, — послышался суровый голос Гаврилыча. — Ты разувайся и спать давай ложись. Поспишь — после придешь…

— А-а-а, чепуха, — с кряхтеньем проговорил Иван, и вслед за этим об пол что-то глухо стукнуло. «Наверно, промокший Иванов валенок», — решил Владимир. — Что вы там без трактора делать будете? — Иван снова крякнул и стукнул в пол другим валенком.

Через избу простучали коваными сапогами, в соседней комнате кто-то ширкнул чемоданом, потом — обратные шаги, быстрые, по-солдатски четкие, и угрюмый голос Прокофия:

— На, шерстяные. Мать вязала. Под низ надень… А полотенца эти за портянки сойдут, сухое все же…

— Да ты что, Прош!

— Говорю, надевай… Ну!

Говор смолк. Некоторое время Владимир слышал чье-то пыхтенье, мягкое шлепанье сапог, нешумную возню, шепот.

— Инженер! — окликнул Гаврилыч.

— Иду, иду, — отозвался Владимир, поспешно одеваясь.

— Мы к копру, плывет на дворе-то… Здесь вот сапоги резиновые, выберешь себе пару.

— Хорошо, хорошо… Только без меня стрелу не вздумайте опускать.

— Трактор пока заведем. — Дверь хлопнула, и все стихло.

Размокший снег под ногами проваливался и хлюпал. Владимир посмотрел в белесо-голубое небо с ярко алеющей полоской рассвета за бугром, затянулся густым влажным воздухом и, решив, что сегодня, пожалуй, действительно поплывет, снова подумал про копер.

Ему казалось, что предстоящую работу он тщательно продумал и что справится с ней, и все-таки боялся чего-то.

«Может, с Гаврилычем посоветоваться? — решил было он, но тут же раздумал: — Засмеют работяги… Инженер, скажут, в простой машине не смог разобраться… Нет, уж лучше сам как-нибудь…»

Спускаясь на лед, он видел, что рабочие, стоя у копра, курят и нетерпеливо посматривают в его сторону. Неподалеку негромко рокотал трактор. Владимир подошел и, стараясь говорить уверенно, рассказал, как думает опускать стрелу, потом спросил, все ли ясно.

— А чего тут не понять? — пожал плечами Иван. — Раскосы разболтил да знай лебедку крути помалу… Так ведь, Прош? — и он повернулся к Прокофию. Тот молчал, тянул папиросу и выжидающе посматривал на Гаврилыча.

Гаврилыч нагнулся, осмотрел нижнее звено, распрямляясь, скользнул взглядом вверх по стреле и раздумчиво проговорил:

— Да-а-а… А и годить тоже нет когда. — Он посмотрел на Ивана и строго скомандовал: — Становись к раскосу… Да гляди у меня… А ты, Прокофий, ступай на лебедку. Одному-то, поди, несподручно будет?

— Я помогу, — решил Владимир.

Разошлись по местам. Гаврилыч и Иван, перестукиваясь ключами, откручивали гайки, выбивали болты. Когда оставалось снять два последних болта, Гаврилыч вдруг засуетился:

— Не идет чего-то… Раскос, кажись, напирает.

— Вот черт, и у меня заело, — сказал Иван и оба взглянули на Владимира.

— Все нормально, — вдруг оробев, но по-прежнему внушительно проговорил Владимир. — Стрела отходит, вот и зажимает… Бейте сильнее, дружно только, а мы с Прокофием трос подтянем.

Молотки с широкого маха разом ударили по болтам и выбили их из отверстий. Раскосы клюнули вниз, стрела вздрогнула, качнулась и быстро стала крениться, но не вперед, чего все ждали и к чему готовились, а назад, на лебедку. Это было настолько неожиданно, что даже услыхав отчаянный крик Ивана: «Разбегайсь!» Владимир продолжал недвижно стоять, с тупым удивлением глядя на падающую стрелу. К нему рванулся Прокофий, сбил с ног, отшвырнул в сторону, и в тот же миг там, где они только что стояли, с грохотом рухнула стрела.

«Все… авария…»

Поднимаясь, Владимир с ужасом глядел на груду исковерканных конструкций.

Подошли рабочие. Он ждал упреков, брани, но они молчали и смотрели на копер понуро, скорбно, как на могилу.

— Дела-а… — протянул наконец Иван, сдвигая шапку на глаза, и поскреб затылок.

— Вон… — Прокофий угрюмо кивнул на нижнее разорванное звено стрелы, в котором торчал матово-белый обломок болта. — Стяжной болт сперва снять надо было…

— Не доглядел, старый хрен, — пробормотал Гаврилыч, сутулясь и покашливая. — Чуял ведь, суконная борода, неладно что-то…

— Я это виноват, — сдавленно проговорил Владимир.

— А то кто же, — цепко глянул на него Гаврилыч. — Не знаешь — прямо скажи… А теперь вот: угробили машину.

— Да ладно тебе, — примиряюще заговорил Иван, — отремонтировать, что ли, нельзя: только лебедка разбита, ну раскосы в кренделя скрутило…

— Главное — стрела, — подхватил Прокофий, — а она глянь: как штык прямая…