— Спасибо, Леонид Эдуардович, — поблагодарил его я, когда мы пришли к моему дому. — Когда вырасту, я хотел бы быть похожим на вас.

Отец Ильи улыбнулся.

— Идите спать. Завтра чуть свет в школу.

Мы с Борисом наперегонки побежали домой, а из окна кухни я смотрел, как тают в темноте четыре силуэта.

Наташка, видимо, уже спала, мама как уснула перед моим уходом, так и не проснулась, иначе подстерегала бы нас, чтобы отчитать. А может, наше отсутствие померкло перед собственной проблемой. Интересно, как она разрешится? С трудом верится, что за потерянную ампулу человека можно посадить в тюрьму или даже осудить условно. Могут сделать выговор, максимум — уволить, лишить премии.

Теперь я почувствовал себя пчелой, не видящей то главное, что доступно моей маме. Какое оно и почему такое важное? Нужно будет с ней поговорить, может, я чего-то не понимаю.

Когда ходил отпрашивать Илью, я снова позвонил деду и изложил суть проблемы: дескать, бабка Тимофея продает отличную дачу за пятьсот баксов, но мама ни за что не захочет так вложить деньги, и мне нужна небольшая помощь: сказать, что дом для него, для деда, а оформляем на нее, пока такой замечательный и дешевый дом не купили. К счастью, он согласился.

Так что спать можно спокойно: сирот будет куда девать, все при деле и довольны. Осталось принять решение Кабановым, как и где жить — им я помочь не смогу, нет нужной суммы. Ну и мамина проблема чуть подпортила победу.

Возбудившись, засыпал я как никогда долго. В голове крутилась школа, торговля, настоящее, будущее, которое стало прошлым. Что изменится и изменится ли? А еще я сегодня обещал заехать к сиротам и не успел. Но ничего, завтра наверстаю.

И завтра же поставлю маму перед фактом, что покупаем дачу для деда и оформляем на нее.

Еще проблема — подступающие холода. Пахлава не пошла, сладости, чую, пойдут примерно так же плохо, виноград скоро закончится, как и груши; яблоки в Москве свои, на орехах много не заработаешь. Чем заменить товар?

И тут пришла очевидная идея: хурма! Ее тут, как грязи, она никому не интересна, а там будет на вес золота! И гранат можно у армянки заказывать! И мандарины! Так до Нового года продержимся, накопим денег, чтобы заняться чем-то посерьезнее.

Как раз начнется зарплатный коллапс, и человек с деньгами будет практически всемогущим. Спасибо, Виталя, что рассказал про бартер! Но для этого нам понадобится грузовик. Надо будет спросить у Канальи, есть ли у него права категории С. Должны быть, с его-то профессией.

Когда я наконец заснул, оказался перед экраном в белой комнате и уже знал, что будет дальше. Вот только какой город попал под прицел в этот раз и главное — почему? Почему меняются цели, и я не задумывался об этом раньше? Я так сильно влияю на реальность? Я — подросток, действия которого напоминают барахтанье в пруду головастика, который только-только начал отращивать лапки?

Этот город я не узнал. Невысокие холмы, ступени, просторные улицы, аллея фонтанов, куда лезут дети, отгоняемые родителями. Лето, жара. Бездомные собаки вывалили языки в тени, птицы попрятались.

Красивый город с невысокой застройкой, где современные здания соседствуют со старинными.

А дальше все, как всегда: инверсионный след, помехи по экрану, и клавиатура не работает.

Теперь дата грядущей войны сместилась на первое августа две тысячи двадцать седьмого года.

Открыв глаза и уняв колотящееся сердце, я перевел взгляд на предрассветную серость, просачивающуюся в комнату, посмотрел на спящего брата, положившего ладонь под щеку. Мерный шелест намекал, что начался дождь, ставя жирную и влажную точку на беззаботных теплых деньках. Подтверждая мои мысли, громыхнуло, сверкнула молния-вспышка.

Все непременно будет хорошо. По крайней мере до первого августа двадцать седьмого года. А дальше я постараюсь сдвинуть эту дату так, чтобы мы не дожили до катастрофы. И наши дети не дожили. За четыре месяца я передвинул катастрофу на год. Выходит, за всю мою жизнь получится примерно на девяносто лет?

Как же хотелось, чтобы угроза вообще перестала над нами нависать! Поворочавшись немного, я все-таки снова уснул, но как будто бы сразу же задребезжал будильник.

Вставай! Новый день, новые цели и свершения!

Глава 2

Новая жертва

— Ну что, начинаем? — спросила Джусиха, расхаживающая вдоль доски туда-сюда. — Семь человек отвечает устно, остальные после урока сдают тетради со своими стихами. Творческое задания оценивается следующим образом: первая оценка — за грамотность, вторая — за творческий подход.

Людмила Кировна остановилась возле учительского стола, глянула в журнал.

— Отвечать пойдет… — Она подняла голову, окинула всех тяжелым взглядом, и ученики замерли, втянули головы — мало кому хотелось читать свой стих. — Так я и знала! Лес поднятых рук! Отвечать пойдет… — Еще театральная пауза. — Желткова!

Любка поднялась. С галерки донеслись смешки, Барик и Чума зашептались. Вскрикнул Карась — видимо, они его ткнули ручкой с спину, недовольные тем, что он пересел к Пляму.

— Готова? — спросила Джусиха.

— Да, — кивнула Люба, взяла тетрадь, открыла рот, но учительница ее перебила:

— Выходи к доске и декламируй.

Любка вышла, как на заклание, с тетрадкой в руке. Зачем вызывать к доске? Для таких, как Минаев или Ниженко, это пытка. Или Джусиха просто нас так ненавидит, что издевается всеми возможными способами? Вряд ли она ставит целью закалить наш дух

— Настала осень, дождь пошел, и дети в школу.

Баранова засмеялась теперь уже в открытую. Джусиха прокомментировала:

— Классика, да, дождь пошел в школу. Давай дальше.

Покрывшись красными пятнами, Желткова заозиралась, не понимая, чего смешного сказала, глянула в тетрадь и продолжила:

— И стало холодно утрами, а по ночам совсем мороз, и птицы стаями летают, грибы мы будем собирать.

— А наизусть выучить четыре строчки — не судьба? — проворчала Джусиха. — Я так поняла, это все?

Люба кивнула, теребя тетрадь в прозрачной обложке.

— Садись, «три» с натяжкой.

Стало обидно за Желткову: ей понадобилось гораздо больше сил, чтобы сочинить этот убогий стих. И вместо похвалы она получила порцию презрения. Надо потом сказать, какая она молодец, Джусиха-то может пока не знать, что интеллектуальные способности Любы ограничены.

— Гайчук! — объявила Джусиха и впилась взглядом в Сашу. — К доске. Готова?

Подруга тоже покраснела, сутулясь, вышла к доске и принялась зачитывать литературную жертву нашей вчерашней игры в рифмы: