Поскольку они разбивали лагерь далеко на востоке, было маловероятно, что Титус и Аттикус столкнутся с офицерами, но в любом случае путешествие ночью казалось самым безопасным. Титус устал от кровопролития и сражений. Он жаждал мирной и безмятежной второй половины своей жизни, жить как человек, свободный странствовать, где ему заблагорассудится.

Дорога к улью была не чем иным, как наезженной тропой, окруженной бесконечной грязью и кактусами, и знакомыми очертаниями выгоревших оранжевых гор вдалеке, которые служили им ориентиром. Пачка сушеного мяса в сумке, привязанной к его телу, была меньше, чем его обычные подношения, что несомненно, выдало бы его намерения, стоящие за визитом.

Когда темнота опустилась на ландшафт, мерцающие огни улья впереди отбрасывали зарево, видимое с мили, которую им осталось пройти. Мгновение спустя вспыхнуло пламя, поглотившее одну из палаток, и звуки отдаленных криков разнеслись по воздуху.

Укрывшись за грудой камней в стороне от тропы, Титус достал свой бинокль из отдельной сумки, в которой лежало мясо, и направил его на погребальный костер.

За объективом суетились люди. Дети жались в объятиях матери. Стая мотоциклов по периметру улья послужила причиной беспорядков, свидетелем которых он был.

— Мародеры, — сказал он вслух.

— Сколько их?

— Пара дюжин, насколько я могу видеть.

За долгое отсутствие солдат Легиона количество таких негодяев, как эти, удвоилось. Они рыскали по ульям в поисках женщин и припасов, мародерствуя на волне насилия. Вооруженная до зубов банда, состоящая в основном из мужчин, уничтожила бы малый улей за считанные минуты. У них не было ни единого шанса. Как и у офицеров Легиона, большую часть времени.

— Черт. Аттикус фыркнул и вскочил на ноги.

— Прервать миссию.

Нахмурившись, Титус опустил бинокль и повернулся к нему лицом.

— Уходим?

— Тебе вдруг захотелось горячего свинца в задницу? Ты не берешь с собой ножи на перестрелку.

Это правда, у Титуса не было желания вступать в бой, особенно с такими, как мародеры, которые были известны своим беззаконием и жестокостью.

— Они — наш источник торговли. На многие мили вокруг нет другого улья.

— Тогда мы соберемся и двинемся туда, где есть другой улей. Все просто. Он уже начал идти в другом направлении, как бы в доказательство своей точки зрения.

— Ты трахал тех самых женщин, которых они намеревались изнасиловать.

— Это позор. Но такова природа этого мира. Брать. Зачем вмешиваться?

— Потому что ты притащил сюда мою задницу, и я не собираюсь стоять в стороне и позволять каким-то козлиным ублюдкам уничтожать наши средства торговли. Возвращайся, если хочешь. Убрав бинокль, Титус зашагал в темноте, его мускулы напряглись, кулаки сжались по бокам. Странно, как тело оказалось на высоте положения, даже если борьба была последним, чего он жаждал в тот момент.

Ульи, как правило держались особняком, поскольку не доверяли посторонним, по той самой причине, которая также привлекала Титуса ближе, когда он предпочел бы отвернуться. Они торговали припасами с другими ульями, но так получилось, что Аттикус спас одну из дочерей от банды Рейтеров, которые хотели затащить ее в гнездо, пока она собирала ягоды можжевельника. Его доблесть завоевала ему доверие отца девочки, и их улей, в свою очередь, стал средством обеспечения Альф хорошим запасом на зиму.

Держась в тени, Титус приблизился к одной из палаток, напротив того места, где стояли незанятые велосипеды. Крики напомнили ему те, которые он часто слышал через вентиляционные отверстия в Калико. Крики страха и муки. Он выглянул из-за холста и увидел, что один мародер накидывает веревку на шею человека, который лежал на земле, другой конец которой прикреплен к задней части его мотоцикла. У ног мужчины вокруг его лодыжек была закреплена вторая веревка, конец которой был прикреплен к другому мотоциклу. Оба гонщика завели двигатель, заглушая крики пожилой женщины, которая потянулась к тому, кого Титус принял за ее мужа. Не прошло и секунды, как голова мужчины отделилась от остальной части его тела, а женщина рухнула на землю.

— Гребаные дикари. Звук голоса Аттикуса сзади не испугал Титуса. Он ожидал, что тот последует за ним. Каким бы ублюдком он ни был, правда заключалась в том, что у Аттикуса была собственническая жилка. Без сомнения, комментарий об этих людях, посягающих на то, что он считал своим, задел его.

— Я возьму на себя северную часть лагеря, — сказал Титус.

— Ты берешь на себя южную. Мы встретимся посередине.

— Я гарантирую, что к концу этого я убью больше, чем ты, брат. Аттикус вытащил устрашающего вида клинок из боковой кобуры, другой — из ботинка, а третий засунул в кобуру на запястье. В отсутствие оружия он был бы грозным противником для этих людей, уничтожив их за считанные секунды. К сожалению, ему понадобился бы Титус, чтобы уравнять шансы там, где речь шла об автоматическом оружии.

Хотя они спрятали несколько пушек в лагере, они сочли их громоздкими во время вечерних походов. Мародеры и Легион были единственными, кто обычно носил с собой арсенал. Большинство странников и разбойников можно было усмирить с помощью клинка.

Прошло несколько месяцев с тех пор, как кому-либо из них приходилось убивать что-либо, что не было едой.

С той же хитрой скрытностью, которую он использовал для охоты на кроликов и быструю добычу, Титус подкрался к человеку, который стоял лицом в сторону по периметру ближнего боя. Пристегнутый к нему пистолет не принес ему пользы, когда Титус провел рукой по рту своей жертвы, и после трех идеально выполненных ударов мужчина издал невнятное ворчание, которое завибрировало под его ладонью, за несколько секунд до того, как он обмяк в его руках. Титус снял пистолет с мертвеца и пристегнул его к себе, прежде чем подкрасться к своей следующей цели.

Таким же образом, как и раньше, он провел тихую казнь, оттащив каждого человека в тень окружающих палаток, чтобы его не заметили. Напротив, Аттикус таким же образом пробирался бы к центру, уничтожая каждого мародера на своем пути, даже не пикнув.

С тех пор, как они были мальчиками, их обучали совершать набеги на ульи от имени Легиона с той же смертоносной скрытностью.

И хотя мародеры представляли большую угрозу, чем более мирные и ориентированные на семью ульи, одному из них удалось уничтожить большинство захватчиков за считанные минуты.

Когда его шестая жертва упала на землю, Титус собрал свое оружие и мельком увидел Аттикуса в другом конце лагеря, спрятавшегося за поленницей дров, которую он помогал складировать. За одной из палаток был спрятан тайник с украденным оружием, которое Титус заберет перед тем, как они отправятся обратно в свой лагерь, и единственными оставшимися мужчинами были те, кто охранял пожилых женщин, детей и тяжело раненных мужчин улья, которые стояли на коленях со связанными за спиной руками. Учитывая отсутствие молодых женщин, он подозревал,