И всё же я пообещала себе, что докажу Луне, что счастливый конец может существовать; что если я смогу осуществить свои мечты, то и она сможет. Она всегда ставила меня в пример, веря в меня больше, чем кто— либо когда — либо.

Вот почему я не мог потерпеть неудачу.

Даже у антигероя всегда есть слабость к кому— то, и, что ж, она была моей. Единственная причина, по которой я не становлюсь депрессивной черной душой города.

Она была на девять лет младше меня, и до моего отъезда мы часто спали в одной комнате, поскольку наш дом был слишком мал. Каждый вечер мы рассматривали наклейки со звездами, которые мы приклеили к потолку, и я баловала её короткими историями на ночь, чтобы помочь ей уснуть и отогнать монстров подальше. Потому что это то, во что нас учат верить — что несмотря ни на что, история закончится хорошо.

— Я не могу разочаровать Луну. Со всем, что с ней случилось, она… — я сглотнула, игнорируя приступ печали, пытающийся смыть воспоминания из моего сердца. Меня не было рядом с ней. — Она всё ещё верит в меня, и теперь она рассчитывает на то, что я сдержу своё обещание.

Но я облажалась. Я не могу написать сказку, даже когда от этого зависит моя жизнь, я начинала тысячи проектов, от которых, в конце концов, отказалась. Я кормила её оправданиями, одни возмутительные других: “Написание книги требует времени, Луна. Я почти закончил”. “Я написала главу. Тебе понравится”. “Мой компьютер сдох — я потеряла свой проект”.

— Тебе не обязательно быть сильной ради неё. Она заслуживает…

— Нет, — оборвала её я. — Я не скажу ей, что работаю сценаристом— призраком, чтобы иметь возможность оплачивать арендную плату за квартиру с завышенными ценами, где мне приходится пользоваться общим туалетам на лестничной площадке. Что у меня никакой личной жизни, потому что у меня высокие стандарты, что ни один реальный мужчина не может приблизиться к моему стандарту хотя бы на 10 %, и что работа в Ever After в качестве эльфа даже близко не подводит меня к тому, чтобы присоединиться к их издательской компании. Я могу это вынести. Она — нет.

Луна обладала чрезмерно развитой чувствительностью; она заботилась больше о благополучии остальных, нежели о своём. Если бы я сказала ей правду, это сокрушило бы её и то чудо, которое у неё всё ещё есть, и моя гордость не смогла бы справиться с тем, что я подведу её. Снова.

Я бы не стала осуждать её счастливый конец, потому что сама не могу добиться того же.

— Но Луна любит тебя. Может быть, тебе просто нужно сходить развеяться, вместо того чтобы провести свидание со своим древним ноутбуком. Никогда не знаешь, что или кого ты можешь встретить на улицах любви, — Эмма помахала мне на прощание и рывком закрыла дверь.

Настоящая любовь была самой большой ложью из всех. Это было что — то выдуманное такими людьми, как я, в книгах и фильмах. Бегство от реальной жизни.

Любовь угасла, и мои ожидания в этом не оправдались.

Однажды я была влюблена. Только однажды.

Но моё сердце каким — то образом умудрялось быть разбитым не один раз.

— Похоже, остались только ты и я, Рози, — сказала я собаке, которая тут же с ворчанием повернулась ко мне задницей, как будто я её раздражала.

Мне нужно было покончить с мороженым с кусочками теста для печенья, если я хотела закончить свою работу сегодня вечером и найти вдохновение.

— Ты была плохой девочкой, и мне придется наказать тебя. — он оставляет восхитительные следы поцелуев вдоль твоей ключицы, его пальцы скользят по твоей дрожащей коже. Ты ахаешь, когда чувствуешь его твердый бархатный ствол? Член? Твердость?

Я зевнула и потянулась, поставив рядом пустую банку из— под мороженого. Была почти полночь, а я не отходила от дивана с момента ухода Эммы, мои глаза покраснели из — за мигающего курсора на экране.

По выходным я продавала сказки (больше похожие на леденцы, но мечтать не вредно), а в будние дни — «кинк истории» по волшебной цене в тридцать евро за каждый рассказ, навязанный моим боссом — извращенцем по прозвищу “ДэддиКинк — папочка удовольствий”. Можно подумать, что работа эротического сценариста— призрака — это работа мечты, но я едва могла позволить себе оплачивать счета, потому что снимать дыру в центре столицы было так же дорого, как загородный дом.

У меня не было признания и авторских прав, но мне каким — то образом всё же удавалось годами убеждать свою мать в том, что я успешный автор, посылая ей деньги на оплату учреждения, в котором выздоравливала моя сестра, а теперь и на её сеансы с психологом и домашние уроки. Мой отец вычеркнул нас из своей жизни, и мне пришлось взять на себя роль злой старшей сестры, принося деньги, убивая атмосферу своими неприятными замечаниями и никогда не будучи достаточно совершенной для стандартов, которые все предъявляли ко мне, до тех пор, пока я не закипела и все мои эмоции не были заперты внутри. Как сказала бы моя мать, у меня было непробиваемое каменное сердце, стойкое к любым испытаниям.

Она и не подозревала, что закалённое сердце может обливаться кровью.

Дэдди Кинк: «Привет, мои маленькие волшебные ручки. У меня есть место для твоего рассказа к блогу на следующей неделе — секс сцена дом/саб. Готов заплатить тебе 35 евро за 10 тысяч слов»

Я не могла избежать своего прозвища, но жизнь улыбалась мне тем, что люди со стабильной работой назвали бы повышением.

— Как великодушно с вашей стороны, — пробормотала я, закрывая вкладки на экране, на сегодня всё, книга всё ещё не написана.

Я прибавила громкость музыки из плейлиста “Злодей” и встала, чтобы размять ноги, ожидая, когда в голову придут идеи, но я не могла представить себя в роли главной героини, кроме Злой Королевы, мстящей, насаживая голову определенного художника на пику.

Именно тогда я потерялась в чёрной дыре анти— вдохновения: пролистывала социальные сети на телефоне, а потом уставилась в стену, размышляя, как мне выбраться из этого писательского тупика. Я могла бы написать роман за месяц, но синдром чистой страницы был стойким — несмотря на эту неуклюжую попытку написать что— нибудь ещё, кроме романтики.

Внезапно Рози залаяла на меня, и я широко распахнула глаза, вырываясь