Неожиданный скрежет отворившихся ворот разрезал тишину, словно раскат грома в безоблачный день. Вульн поднял веки, и раздался голос Емриса:

— Приехали.

Вульн выбрался из кареты, ступил на мощёный камнем двор и огляделся. Места здесь было предостаточно. По сторонам тянулись постройки, а в центре горделиво возвышался замок с зубчатыми башнями. Несмотря на ночь, везде горели огни и звучали притихшие голоса людей.

— Прошу за мной, господин.

Он кивнул и последовал за Емрисом. Едва они добрались до входа, как двери тут же распахнулись. На пороге возник привратник и отошёл в сторону:

— Господа.

Они прошли через холл к широкой лестнице и поднялись наверх. Тусклые масляные лампы освещали голые стены и отражались в глазах уставших слуг; высокие потолки терялись в полумраке.

Они вошли в одну из комнат после короткого стука, и Вульн почувствовал терпкий запах жжённых трав.

— Во имя предков… — сорвалось с его губ. — Что за смрад?

Все взгляды устремились в его сторону. Навстречу ему поднялся высокий мужчина с орлиным взглядом:

— Господин Вульн, меня зовут Лэвалт Кастволк. Благодарю, что уделили нам время.

Лэвалт держался с достоинством истинного благородного: его голос звучал твёрдо и уверенно, а спина была прямой, как стрела. Вульн скупо кивнул в знак приветствия и спросил:

— Зачем жгли травы?

— Ну как, господин… Дрянь всякую надобно прогнать, вот и пожёг, — заговорил мужчина, стоящий у изголовья кровати, а затем поспешно добавил: — Я знахарь.

— Здесь нечем дышать. Проветрите комнату.

— Господин…

— Откройте двери и окна, — прервал знахаря Лэвалт. — Делайте всё, что скажет господин Вульн.

Слуги замельтешили, а Вульн прошёл к кровати и посмотрел на новорождённого. Мальчик едва слышно дышал и совсем не двигался. Он аккуратно дотронулся его лба — кожа была горячей.

— Кто принимал роды?

— Я-я, господин, — ответила женщина в углу, которую он заметил только сейчас. Она выглядела испуганной. — Я… повитуха.

— Как всё прошло?

— Тяжело, — сказала она. — Госпоже Валде нелегко пришлось.

Вульн перевёл взгляд на знахаря и спросил:

— Чем пробовали лечить дитя?

— Да только травами… Ещё молитву Рондару зачитывали да на солнце выводили.

— И всё?

— Ну так… А что ещё, господин? Я ж знахарь, а не маг. Проклятие, видать, тут.

— С чего вдруг проклятие?

— Так это ж… Зельем ултойским мальчонку поливал.

— Зельем прозрения? — понял Вульн.

— Точно! Цвет сразу изменился.

— Он родился здоровым, — сказал Лэвалт, встав рядом. — И орал, и ручками с ножами дрыгал. Даже грудь сначала принял, а потом ни с того, ни с сего…

На мгновение голос Лэвалта дрогнул, и Вульн произнёс:

— Пусть все, кроме вас, выйдут, господин.

Лэвалт кивнул и приказал остальным:

— Оставьте нас!

Вульн бросил на стул плащ и, медленно вздохнув, сосредоточился. Когда из комнаты вышел последний слуга и тихо хлопнула дверь, он сказал:

— Лучше отойти.

Лэвалт шагнул назад, и Вульн снова дотронулся младенца. Он осторожно направил силу внутрь крохотного тельца, и тут же ощутил слабое покалывание — едва уловимый отклик магической энергии. Искорка магии была такой мизерной и хрупкой, что с трудом удавалось её различить.

— Это не проклятие, в нём есть дар…

— О чём вы?

— Зелье откликнулось на силу. Ваш сын родился магом.

— В нашем роду никогда их не было, — удивлённо сказал Лэвалт.

— И всё же дар может обрести любой.

— Так всё из-за магии? Это пройдёт?

Вульн ясно различил душу — трепещущий кокон, едва связанный с плотью. Душа рвалась прочь, и он не понимал, почему.

— Господин?

Вульн обернулся и произнёс:

— Он умирает.

Лэвалт растерянно уставился на него:

— Почему?

— Душа противится.

— Что?..

— Не знаю, господин Лэвалт. Я никогда не видел ничего подобного.

— Тогда… тогда сделайте что-нибудь! — Даже в свете тусклого огня было видно, как побледнел Лэвалт. — Вы ведь тёмный эльф! Я знаю, что некоторые из вас практикуют особое колдовство.

— Мы не можем так просто…

— Валда… Я не уверен, что она вынесет ещё одного ребёнка. Она едва осталась в живых после родов. У меня должен быть наследник!

— Господин Лэвалт, вмешиваться в естественные процессы — не лучшая идея. Вы ведь в курсе, почему духоплетение запрещено в Оикхелде?

— Никто не прознает!

— Господин…

— Я заплачу пятьсот золотых, если спасёте моего сына!

— Пятьсот? — удивился Вульн и умолк, обдумывая предложение.

Такие деньги здорово бы его выручили. С такой суммой можно смело вернуться на родину и расплатиться с долгами. Можно снова вернуться в школу…

— Тысяча! — воскликнул Лэвалт, приняв молчание за отказ. — Тысяча золотых! В любом виде!

— Вы уверены, господин?

— Я дам вам эти деньги сей же час!

Вульн колебался всего секунду: нужда в деньгах взяла верх. Он не имел права отказываться от такого предложения.

— Можно попробовать запечатать душу. Если ребёнок справится, то останется в живых. Если не справится, то… умрёт.

— У нас нет другого выбора, господин Вульн.

— Не хочу, чтобы меня обвиняли в смерти ребёнка.

— Я даю своё согласие и слово главы Дома Кастволк: какой бы исход нас ни ждал, никто вас ни в чём не обвинит.

— Поклянитесь, что никому не расскажете о том, что сейчас произойдёт.

— Клянусь своим родом, что сохраню всё в секрете.

Вульн кивнул и, повернувшись к мальчику, развёл руки в стороны. Один глубокий вздох, и очертания комнаты размылись. Вульн увидел мир духов: хаотичный, мерцающий, полный скрытой опасности.

Он внутренне собрался и потянулся к ребёнку. Душа выглядела как маленький сгусток света, едва теплящийся на краю бездны. Он делал это не первый раз, но, как и всегда, коснулся её с благоговейной нежность и трепетом — так, как касаются крыла бабочки или лепестка розы.

Вульн начал плести узор, почти не тратя собственной энергии, потому что здесь был важен контроль, а не сила. Он схватился за очередную нить и почувствовал, как душа взбрыкнула. Он приложил усилие и вдруг ощутил вибрацию. Мальчик внезапно поднял веки, и Вульн уставился на два бездонных колодца.

«Мрак вотрийцев! — с трепетом понял он. — Так вот в чём дело!»

— Его глаза… — послышался голос Лэвалта. — Это же!..

Душа резко вырвалась из тела