Шрифт:
Закладка:
Неожиданный скрежет отворившихся ворот разрезал тишину, словно раскат грома в безоблачный день. Вульн поднял веки, и раздался голос Емриса:
— Приехали.
Вульн выбрался из кареты, ступил на мощёный камнем двор и огляделся. Места здесь было предостаточно. По сторонам тянулись постройки, а в центре горделиво возвышался замок с зубчатыми башнями. Несмотря на ночь, везде горели огни и звучали притихшие голоса людей.
— Прошу за мной, господин.
Он кивнул и последовал за Емрисом. Едва они добрались до входа, как двери тут же распахнулись. На пороге возник привратник и отошёл в сторону:
— Господа.
Они прошли через холл к широкой лестнице и поднялись наверх. Тусклые масляные лампы освещали голые стены и отражались в глазах уставших слуг; высокие потолки терялись в полумраке.
Они вошли в одну из комнат после короткого стука, и Вульн почувствовал терпкий запах жжённых трав.
— Во имя предков… — сорвалось с его губ. — Что за смрад?
Все взгляды устремились в его сторону. Навстречу ему поднялся высокий мужчина с орлиным взглядом:
— Господин Вульн, меня зовут Лэвалт Кастволк. Благодарю, что уделили нам время.
Лэвалт держался с достоинством истинного благородного: его голос звучал твёрдо и уверенно, а спина была прямой, как стрела. Вульн скупо кивнул в знак приветствия и спросил:
— Зачем жгли травы?
— Ну как, господин… Дрянь всякую надобно прогнать, вот и пожёг, — заговорил мужчина, стоящий у изголовья кровати, а затем поспешно добавил: — Я знахарь.
— Здесь нечем дышать. Проветрите комнату.
— Господин…
— Откройте двери и окна, — прервал знахаря Лэвалт. — Делайте всё, что скажет господин Вульн.
Слуги замельтешили, а Вульн прошёл к кровати и посмотрел на новорождённого. Мальчик едва слышно дышал и совсем не двигался. Он аккуратно дотронулся его лба — кожа была горячей.
— Кто принимал роды?
— Я-я, господин, — ответила женщина в углу, которую он заметил только сейчас. Она выглядела испуганной. — Я… повитуха.
— Как всё прошло?
— Тяжело, — сказала она. — Госпоже Валде нелегко пришлось.
Вульн перевёл взгляд на знахаря и спросил:
— Чем пробовали лечить дитя?
— Да только травами… Ещё молитву Рондару зачитывали да на солнце выводили.
— И всё?
— Ну так… А что ещё, господин? Я ж знахарь, а не маг. Проклятие, видать, тут.
— С чего вдруг проклятие?
— Так это ж… Зельем ултойским мальчонку поливал.
— Зельем прозрения? — понял Вульн.
— Точно! Цвет сразу изменился.
— Он родился здоровым, — сказал Лэвалт, встав рядом. — И орал, и ручками с ножами дрыгал. Даже грудь сначала принял, а потом ни с того, ни с сего…
На мгновение голос Лэвалта дрогнул, и Вульн произнёс:
— Пусть все, кроме вас, выйдут, господин.
Лэвалт кивнул и приказал остальным:
— Оставьте нас!
Вульн бросил на стул плащ и, медленно вздохнув, сосредоточился. Когда из комнаты вышел последний слуга и тихо хлопнула дверь, он сказал:
— Лучше отойти.
Лэвалт шагнул назад, и Вульн снова дотронулся младенца. Он осторожно направил силу внутрь крохотного тельца, и тут же ощутил слабое покалывание — едва уловимый отклик магической энергии. Искорка магии была такой мизерной и хрупкой, что с трудом удавалось её различить.
— Это не проклятие, в нём есть дар…
— О чём вы?
— Зелье откликнулось на силу. Ваш сын родился магом.
— В нашем роду никогда их не было, — удивлённо сказал Лэвалт.
— И всё же дар может обрести любой.
— Так всё из-за магии? Это пройдёт?
Вульн ясно различил душу — трепещущий кокон, едва связанный с плотью. Душа рвалась прочь, и он не понимал, почему.
— Господин?
Вульн обернулся и произнёс:
— Он умирает.
Лэвалт растерянно уставился на него:
— Почему?
— Душа противится.
— Что?..
— Не знаю, господин Лэвалт. Я никогда не видел ничего подобного.
— Тогда… тогда сделайте что-нибудь! — Даже в свете тусклого огня было видно, как побледнел Лэвалт. — Вы ведь тёмный эльф! Я знаю, что некоторые из вас практикуют особое колдовство.
— Мы не можем так просто…
— Валда… Я не уверен, что она вынесет ещё одного ребёнка. Она едва осталась в живых после родов. У меня должен быть наследник!
— Господин Лэвалт, вмешиваться в естественные процессы — не лучшая идея. Вы ведь в курсе, почему духоплетение запрещено в Оикхелде?
— Никто не прознает!
— Господин…
— Я заплачу пятьсот золотых, если спасёте моего сына!
— Пятьсот? — удивился Вульн и умолк, обдумывая предложение.
Такие деньги здорово бы его выручили. С такой суммой можно смело вернуться на родину и расплатиться с долгами. Можно снова вернуться в школу…
— Тысяча! — воскликнул Лэвалт, приняв молчание за отказ. — Тысяча золотых! В любом виде!
— Вы уверены, господин?
— Я дам вам эти деньги сей же час!
Вульн колебался всего секунду: нужда в деньгах взяла верх. Он не имел права отказываться от такого предложения.
— Можно попробовать запечатать душу. Если ребёнок справится, то останется в живых. Если не справится, то… умрёт.
— У нас нет другого выбора, господин Вульн.
— Не хочу, чтобы меня обвиняли в смерти ребёнка.
— Я даю своё согласие и слово главы Дома Кастволк: какой бы исход нас ни ждал, никто вас ни в чём не обвинит.
— Поклянитесь, что никому не расскажете о том, что сейчас произойдёт.
— Клянусь своим родом, что сохраню всё в секрете.
Вульн кивнул и, повернувшись к мальчику, развёл руки в стороны. Один глубокий вздох, и очертания комнаты размылись. Вульн увидел мир духов: хаотичный, мерцающий, полный скрытой опасности.
Он внутренне собрался и потянулся к ребёнку. Душа выглядела как маленький сгусток света, едва теплящийся на краю бездны. Он делал это не первый раз, но, как и всегда, коснулся её с благоговейной нежность и трепетом — так, как касаются крыла бабочки или лепестка розы.
Вульн начал плести узор, почти не тратя собственной энергии, потому что здесь был важен контроль, а не сила. Он схватился за очередную нить и почувствовал, как душа взбрыкнула. Он приложил усилие и вдруг ощутил вибрацию. Мальчик внезапно поднял веки, и Вульн уставился на два бездонных колодца.
«Мрак вотрийцев! — с трепетом понял он. — Так вот в чём дело!»
— Его глаза… — послышался голос Лэвалта. — Это же!..
Душа резко вырвалась из тела
