— Как скажешь, Роман. Никаких проблем. Леди кормить будем?

— Естественно. Она невысокого мнения о твоем заведении. Надо это исправить.

Я покраснела. Парень, с которым мы пришли, стащил у меня кошелек. Представляю, какое мнение должно сложиться обо мне.

Если мой спутник ел с аппетитом, то я ковырялась в своей тарелке.

— Тебе действительно ничего не нравится? — наконец не выдержал он.

— Что?! Вы о еде? Нет, все вкусно.

Я не льстила. Салат и куриная отбивная были превосходны.

— Я думаю об Оле. Знаю, как глупо это звучит, но она почти ничего не знает об этом парне. Он ей очень понравился внешне. Он совсем другой. Ей с таким никогда не разрешат дружить.

— Думаю, что ему не нужна её дружба, а нечто другое, — подбирая слова, произнес Роман. — Набери её телефон.

Автоматический голос ответил, что абонент не в зоне доступа. Это ни о чем не говорило. Связь здесь не была стабильной и во многих местах телефон не ловил.

— У тебя вообще нет никаких предположений, куда они могли поехать? — он перешел на «ты».

— Нет. Но вы не думайте, Оля с ним не будет…. Она не такая….. Вы понимаете, о чем я говорю? — мне было трудно говорить о таких вещах с незнакомым человеком. И я все сильнее волновалась за подругу. Мне все четче представлялось, как нехорошо может закончиться маленькое олино приключение.

Глава 2

— Как тебя зовут?

— Что?

— Имя у тебя есть? Раз уж я стал нянчиться с тобой, надо же к тебе как-то обращаться?

Он разговаривал со мной, как с глупым ребенком. С богатым глупым ребенком захотевшим поиграть в опасную, неразрешенную игрушку.

— Эмилия. Только не зовите меня Милой. Лучше Эмой. Еще раз простите. Я понимаю, как глупо все получилось.

— Не зря в законе говориться, что несовершеннолетним нужно ночью сидеть дома, — буркнул он, вставая с места. — Посиди здесь. Постараюсь узнать, что говорят про этого парня.

Когда мы вышли из кафе, на улице начался дождь. Холодный, несмотря на середину июля, с резкими порывами ветра.

— Садись вперед, — сказал мне Роман. — У меня нет ни второго шлема, ни куртки. Дождь будет нам в спину. Ты моментально промокнешь. Прижимайся ко мне сильнее, а ноги ставь на мои.

Он сам наклонился, закрывая меня от дождя. Я вжалась в его грудь, остро чувствуя неповторимый запах его тела. Иногда капли, скатываясь с его лица, падали на моё, и я украдкой ловила их губами. Мне казалось, что я ощущаю вкус его кожи на своих губах. Если бы не тревога за Ольгу, эта поездка могла стать такой удивительной.

Мы объездили все проселочные дороги, когда Роман решил поехать к дому Ольги. Девушку мы встретили одиноко идущей по дороге, в шести километрах от поселка. Из рассказа Оли, сдобренного слезами и всхлипами, мы поняли, что мотоцикл Вадима сломался недалеко от кафе. Поняв, что девушка не согласна ни на какие физические отношения, Вадим просто бросил её посреди дороги, повернув в свою сторону и напоследок наговорив её всяких гадостей.

Роман отвез нас к моему дому. Я еще раз поблагодарила его. Он кивнул и посоветовал быть осмотрительнее. А еще, мне так казалось, втайне надеялся, что никто из нас больше не попадется на его пути. Он был ветром, мы — песчинками, мешающими его стремительному полету.

На следующий воскресный обед, по традиции, собралась большая семья. Наши с Артемом родители, он сам с моей сестрой, несколько человек из многочисленных друзей семьи. Я очень любила эти обеды на свежем воздухе, с долгим, чуть ленивым разговором и горячим чаем в конце. Солнечные лучи весело играли на фарфоровой посуде, громко смеялась Настена и трехцветная кошка ласково терлась о мои ноги.

— Из тебя выйдет отличная хозяйка замка, — привычно шутил надо мной Артем. Он помог мне перенести гору грязной посуды в кухню. Я дождалась, пока уснет Настена, а сестра с мужем умчит в очередной ночной клуб. Ночь была жаркой, и я сменила длинную юбку на короткую ночную рубашку. Включив яркий свет на кухне и на веранде, я переносила в дом последнюю оставшуюся посуду.

Поселок засыпал. Вокруг меня разгорались разбросанные по газону фонарики, накопившие за солнечный день достаточно энергии. В воздухе чувствовался сильный аромат роз и распустившейся в темноте маттиолы.

Я стала мыть посуду, напевая под нос какую-то песенку.

— Вижу, на ошибках учиться ты не умеешь?

Голос прозвучал совсем рядом и настолько неожиданно, что я выронила из рук тарелку. Она разбилась, а осколки упали мне на босые ноги.

— Как вы здесь оказались? — это все, что пришло мне в голову.

— Как и любой желающий. Все двери открыты, свет горит и тебя прекрасно видно с дороги. Наверное, постой я еще пару минут, то увидел бы, какого цвета на тебе трусики.

Он ничего не имел в виду. Просто хотел еще больше шокировать последними словами. А я шокировала не только себя, но и его, ответив, не думая:

— На мне вообще нет трусиков.

Даже он не нашелся, что ответить. Я чувствовала, что краска заливает мое лицо. Первой мыслью было просто уйти. Я развернулась и оказалась в воздухе. Его руки крепко держали меня за бедра. Короткая рубашка потянулась вверх, и его ладони оказались на моих обнаженных ягодицах. Трусиков на мне действительно не было.

— Ты едва не стала босой ногой на осколок, — произнес он, опуская меня на край стола. — Это, как минимум, несколько швов. Где веник, я соберу осколки?

— Я не слышала, как вы подъехали, — решила признаться.

— Я сбросил скорость. Дома расположены далеко друг от друга. Это очень не осмотрительно, не закрыть дверь. Из-за шума воды ты ничего не услышала.

— Наверное, я кажусь вам такой глупой? Сегодня был очень хороший день. И я наслаждалась его послевкусием. Даже не знаю, с чем это сравнить. Наверное, когда вам сниться хороший сон, вы остаетесь в кровати, чтобы насладиться его ощущениями. Я вновь говорю глупости?

— Нет, я понял тебя. Все, осколков больше не осталось. Закрой, пожалуйста, за мной дверь. Я не хотел тебя напугать. Но ты буквально только что чуть не попала со своей подругой в историю, которая могла очень плохо закончиться. И вновь такая неосмотрительность. Будь осторожнее.

Он уже развернулся, чтобы уйти.

— Роман, а вы не хотите поужинать?

Он удивленно посмотрел на меня. Я вновь сказала прежде, чем подумала. Попыталась объяснить:

— Столько еды осталось.