— Так точно, Ваше Превосходительство! — бодро выпалил он.

Корнилов открыл штатное расписание, провёл пальцем по строчкам.

— С вами отправится полковник Голицын, если вдруг понадобятся консультации по армейским вопросам, — добавил он, внимательно глядя в глаза ординарцу.

Несмотря на воинское звание и весьма высокую должность, Завойко во многом оставался сугубо гражданским человеком, как и добрая половина нынешней армии. Ординарец слегка приуныл, понимая, что в компании с полковником далеко не все желаемые делишки удастся провернуть.

— Мне нужны верные люди, Завойко, — сказал генерал. — Надёжные. И офицеры, и солдаты.

— Ваше Превосходительство! — он бросился уверять Корнилова в своей лояльности, но генерал жестом дал понять, что не договорил.

— Вся иная пропаганда, отличная от этой, — Корнилов снова помахал листком с речью, — Должна быть пресечена. Вражеских агитаторов нужно убирать любыми способами.

— Любыми? — переспросил Завойко, не веря своим ушам.

Генерал кивнул и перечислил все допустимые меры воздействия, подробно инструктируя ординарца.

— Иначе фронт рухнет изнутри. Ступайте. Вызовите ко мне Голицына, — сказал он.

— Есть!

Воодушевлённый прапорщик отдал честь и пулей выскочил из кабинета, а Корнилов расслабленно откинулся на спинку стула. Ординарец казался ему неимоверно скользким типом, но для подобной работы именно такие люди и нужны. Да, жулик и прохиндей, но хотя бы его взгляды на ситуацию пока совпадают с линией партии. Такой если и продаст, то только за очень большие деньги, и уж точно не большевикам.

В дверь постучали, генерал разрешил войти. На пороге показался молодцеватый усатый полковник, обритый наголо. В отличие от Завойко, он держался прямо, гордо, но не надменно. Виднелась военная выправка, которой прапорщик не обладал. Голицын щёлкнул каблуками, вытянулся смирно и набрал воздуха в грудь, но генерал его опередил.

— Здравствуйте, Владимир Васильевич. Присаживайтесь, пожалуйста, — Корнилов указал ему на стул прежде, чем он успел гаркнуть на весь кабинет положенное приветствие.

Имя и отчество генерал подсмотрел в штатном расписании, по которому Голицын, оставаясь в чине полковника, числился в штабе на должности генерала для поручений.

Голицын поблагодарил генерала кивком и сел, держа спину прямо.

— Что думаете о сложившейся ситуации, господин полковник? — спросил Корнилов.

Полковник вскинул брови.

— Ситуация близка к катастрофической, Ваше Превосходительство, — произнёс он после короткой заминки. — Наступление захлебнулось. Генерал Эрдели, при всём уважении, не удержится. Солдаты бегут.

Генерал побарабанил пальцами по столу. Он до сих пор не мог привыкнуть к их виду. Эти руки, несомненно, выглядели куда более крестьянскими, нежели у многих эсеров, и куда более пролетарскими, нежели у многих большевиков. Самое то, чтобы властно сжимать штык мозолистой рукой, но теперь его оружием стали бумаги и чернила.

— Армии нужна твёрдая рука, господин полковник, — сказал Корнилов.

— Всецело поддерживаю, Ваше Превосходительство, — взглянув генералу прямо в глаза, произнёс Голицын. — Все офицеры поддерживают.

— Советы депутатов считают иначе. Вы отправитесь в Каменец-Подольский, к Савинкову, вместе с прапорщиком Завойко, — сказал Корнилов.

Голицын внимательно ловил каждое слово.

— Убережёте прапорщика от самодеятельности, во-первых. За ним нужно приглядывать. Он должен убедить Савинкова поддержать мои начинания в армии, кажется, они как-то знакомы, но с вами, полковник, будет надёжнее. И во-вторых, вы куда точнее сможете рассказать комиссару о том, как на самом деле обстоят дела на фронте.

Полковник поднялся со стула, одёрнул мундир, не отрывая от генерала пристального взгляда.

— Когда прикажете отправляться? — спросил он.

— Чем скорее, тем лучше, Владимир Васильевич. Желательно уже сейчас, — чётко произнёс Корнилов.

Глава 3

Коломыя

Остаток дня генерал провёл, выслушивая доклады и читая телеграммы, которые безостановочным потоком стекались в штаб. Ситуация и впрямь была плачевной, германец рвался к Тарнополю, армия беспорядочно отступала, попутно грабя местных (не оставлять же врагу!), будто саранча. Брусилов рвал и метал, генерал Гутор пребывал в растерянности. Мало того, что наше наступление полностью провалилось, так ещё контратака австро-германских войск прорвала фронт, словно тонкую бумагу. Похоже, что ледяное спокойствие сохранял один только Корнилов.

Зато он смог наконец разузнать, что происходит в стране и мире. Пришлось для этого позаимствовать у начальника штаба несколько газет. Да и за ужином, на котором, кроме семьи, присутствовали несколько генералов, Корнилов больше слушал и запоминал, подкидывая изредка наводящие вопросы.

Общее настроение было скорее неуверенным, у кого-то даже испуганным, все единодушно сходились во мнении, что Временное Правительство и лично Керенский ведут страну к пропасти. Но что удивило генерала больше всего, так это то, что большевиков сейчас все считали германскими наймитами и шпионами. С другой стороны, это говорили царские генералы, от которых было бы глупо ожидать другого мнения. Многие прямо заявляли, что большевики по приказу кайзера и немецкого генштаба устроили демонстрацию в тылу аккурат перед немецким контрнаступлением.

Газеты писали про волнения в Петрограде, про волнения в Киеве, но уже не большевистские, а наоборот, националистические. Провалом наступления пользовались все, кому не лень, но генерал чуял, что без помощи извне тут тоже не обошлось. В Киеве поработали уже австрияки. Ну и из газет удалось точно узнать дату, в какую довелось угодить, удостовериться ещё раз. 6 июля 1917 года, если по старому стилю, или 19 июля, если перевести в привычное летоисчисление.

Времени оставалось не так уж много. Собственно мятеж должен произойти примерно в конце августа. Меньше, чем через два месяца. Можно было бы попробовать самоустраниться от участия в мятеже, но такие дела не делаются в одиночку, за каждым публичным лицом всегда стоит некая группа, и если Корнилов попытается взять самоотвод, то на его место просто выберут другого, более сговорчивого генерала. Точно так же распиарят, создадут имидж спасителя нации и отправят на Петроград, скорее всего, с тем же результатом, что произошёл в реальной истории. А это значит, что маятник революции вновь качнётся влево, и на этот раз большевики своего не упустят, мобилизуя все силы на борьбу с «контрреволюцией».

Лучше будет самому возглавить этот мятеж. Нет, не мятеж, успешные мятежи зовутся иначе. Переворот. Принять, так сказать, более активное участие в его подготовке. С его послезнанием и опытом это должно получиться гораздо удачнее.

Керенский… Этот проныра-адвокат, считающий себя спасителем нации и мечтающий о директории, а ещё лучше, о личной диктатуре, первая и самая главная опасность. И ладно бы у Керенского хватало стали в яйцах, чтобы делом подтверждать все те тезисы, которыми он сыпал на многочисленных митингах, но нет, этот идиот профукал все шансы, которые ему предоставила судьба. Александра Фёдоровна, клоун в женском платье.

Вот с ним в первую очередь нужно держать ухо востро. Не с большевиками и не с черносотенцами, а именно с этой политической проституткой. Корнилов изо всех сил вспоминал прочитанные учебники и мемуары, и все авторы сходились во мнении, что