Девятнадцатилетняя девушка из Удзины:

В первый раз я видела груду сгоревших тел в баке с водой у входа на радиостанцию. Потом меня внезапно напугало ужасное зрелище на улице, метрах в 40 или 50 от сада Сюккэйэн. Там был обугленный труп женщины, застывшей в позе бега, с одной поднятой ногой; в руках она крепко сжимала младенца. Кто она была такая?[2932]

Первоклассница:

Трамвай полностью сгорел, от него остался один каркас, а все бывшие в нем пассажиры превратились в пепел. Когда я это увидела, я вся задрожала и начала трястись[2933].

«Чем больше слышишь таких историй, тем печальнее они становятся»[2934], – пишет девочка, которой в Хиросиме было пять лет. «Если только в моей семье это оставило столько горя, – рассуждает мальчик, которому также было пять, – представляю себе, сколько горя осталось и у других людей»[2935].

Был взгляд и с другой стороны. Говорит профессор истории, у которого взял интервью Лифтон:

Я отправился искать своих родных. Каким-то образом я стал безжалостным, потому что, если бы у меня была жалость, я не смог бы пройти по городу, переступая через все эти трупы. Самое сильное впечатление производило выражение глаз – ужасно израненные, почерневшие тела искали глазами кого-нибудь, кто придет им на помощь. Они смотрели на меня и видели, что я сильнее их… Я видел в их глазах разочарование. Они смотрели на меня с большой надеждой, видели меня насквозь. Было очень трудно ощущать на себе взгляд этих глаз[2936].

Колоссальная боль, страдания и ужасы были всюду, куда бы ни взглянули выжившие. Пятиклассник:

Мы с мамой выползли из-под дома. Там мы обнаружили мир, какого я никогда не видел, мир, о каком я никогда не слышал. Я видел человеческие тела в таком состоянии, что было непонятно, люди ли это вообще… На дороге уже была груда тел, и люди корчились в смертельной агонии[2937].

Ученица техникума:

У основания моста, в выкопанном там большом резервуаре была мать, которая рыдала, держа над головой обнаженного младенца: все его тело обгорело до ярко-красного цвета. Еще одна мать кричала и плакала, давая младенцу свою обожженную грудь. Ученики стояли в резервуаре, и над водой были только их головы и руки, которые они заламывали, крича и плача, зовя своих родителей. Но все проходившие мимо были изранены, все до единого, и никто не останавливался им помочь[2938].

Шестилетний мальчик:

У моста было множество мертвых. Там были те, кто умер, обгорев дочерна, и другие мертвые, с огромными ожогами и полопавшейся кожей, и те, кто умер, потому что они были все истыканы осколками стекла. Были всякие. Иногда кто-нибудь подходил к нам и просил попить воды. Из их лиц и ртов шла кровь, и в их телах торчали куски стекла. А сам мост яростно горел… Эти виды и сцены были как будто из ада[2939].

Две первоклассницы:

Мы вышли к мосту Миюки. Обе стороны улицы были заполнены обгоревшими и раненными людьми. А когда мы посмотрели назад, там было море ярко-красного пламени[2940].

Огонь стремительно распространялся из одного места в другое, и небо было черно от дыма…

[Пункт первой помощи] был забит людьми с ужасными ранами; у некоторых из них все тело было одним сплошным ожогом… Пламя распространялось во всех направлениях, и в конце концов весь город превратился в единое огненное море, и над нашими головами стали летать искры[2941].

Пятиклассник:

Мне казалось, что все люди на свете погибли и в сверхъестественном мире мертвых остались только мы пятеро [т. е. его семья]… Я видел, как несколько человек опустили головы в полуразбитый бак и пили оттуда воду… Когда я подошел так близко, что смог заглянуть внутрь, я воскликнул «Ой!» и рефлекторно отшатнулся. Внутри бака я увидел лица чудовищ, отражавшиеся в покрасневшей от крови воде. Они прижались к стенке бака и опустили головы в воду, чтобы попить, и в этом положении они и умерли. По их обгоревшим и разодранным форменным блузкам я понял, что это были девочки-старшеклассницы, но на их головах не осталось ни одного волоса; разорванная кожа на их обгоревших лицах была в ярко-красных пятнах крови. Мне почти не верилось, что это были человеческие лица[2942].

Один врач рассказал Хатии о своем ужасе:

Между [сильно поврежденной] больницей Красного Креста и центром города я не видел ничего, что не сгорело бы дотла. На станциях Кавая-тё и Камия-тё стояли трамваи, внутри которых были десятки тел, почерневших до неузнаваемости. Я видел пожарные водоемы, наполненные до краев мертвыми людьми: казалось, что они сварились заживо. В одном из водоемов я видел мужчину с ужасными ожогами, сидевшего на корточках рядом с другим, мертвым, человеком. Он пил оттуда загрязненную кровью воду… В одном из водоемов было столько мертвецов, что им было некуда падать. Видимо, они умерли, сидя в воде[2943].

Муж, помогавший своей жене выбраться из города:

Пока я выводил жену, получившую тяжелые ранения, на берег реки у холма Накахиро-мати, я увидел действительно ужаснувшее меня зрелище – совершенно голого человека, который стоял под дождем, держа на ладони свое глазное яблоко. Казалось, что он испытывает ужасную боль, но я ничего не мог для него сделать[2944].

Возможно, этот голый человек был тем же, о котором вспоминал один из более поздних посетителей Хатии; а может быть, и другим.

Обгоревших [в пункте первой помощи] было столько, что там пахло, как от сушащихся кальмаров. Они были похожи на вареных осьминогов… Я видел мужчину, у которого вырвало глаз, и он стоял там, держа свой глаз на ладони. Больше всего меня ужаснуло то, что, как мне показалось, этот глаз смотрел на меня[2945].

Люди бежали к рекам, чтобы спастись от огненного смерча; во многих свидетельствах выживших упоминаются реки, и эти рассказы занимают особое место. Третьеклассник:

В реку с криками бросались мужчины, полностью покрытые кровью, и женщины, кожа которых свисала с них, как кимоно. Все они превращались в трупы, и течение несло их тела к морю