Шрифт:
Закладка:
— Посмотри других, хотя… может им раздеться?
— Всему свое время. — Старуха обнюхала Ниоко и, встав для удобства на колени, доползла до Орино.
— Толста не в меру. Зачем ее вообще привели? Глаз нет? — скрипучим голосом осведомилась она у самураев и, не дожидаясь ответа, распахнула одежду на груди у девушки.
— Да брось ты, девочка — самый сок, а что до полноты, то всегда можно и похудеть. Главное, чтобы основа была правильная, личико красивым, тело здоровым. Ну, что скажешь?
— А вдруг это тело не захочет похудеть? Ну да, Фудзико-сан тоже столько лет собиралась похудеть, а только жрет и две циновки вместо одной занимает, — осклабилась старуха.
— Фудзико жрет, а ты не будешь. Посмотри, какие у нее бедра, с такими бедрами можно десять детей выносить, и никакого урона организму.
— Нет. Не решусь. — Старуха вновь промакнула рукавом глаза и подползла к не помнящей себя от страха Ханаке. — Как тебя зовут? — спросила она, вынимая из прически девочки деревянный гребень и распуская ей волосы.
— Ханако, — пискнула та, не сводя испуганных глаз со старухи. Все происходило не так, как об этом рассказывали побывавшие у самураев девушки, но с другой стороны, их не били, не заставляли пока делать стыдные вещи, а старуха так и вовсе вроде как служанок в дом набирала. Если это так — то вот оно счастье, хватай обеими руками, не то улетит.
— Ханако — цветочный ребенок. Занятно. Оцени, она один в один наша Айко. То же маленькое личико, озорной взгляд. Бывает же подобное сходство. Минору как увидел в первый раз Айко, помню, вообще точно рассудка лишился. Я даже ревновала. Представляешь? Все время себя и ее сравнивала, успокоиться не могла… да…
— Сколько тебе лет, Ханако? — придвинулась к девушке знатная дама. — Когда ты родилась?
— Отец говорил, что это произошло в бамбуковую осень, — простодушно сообщила девушка и тут же, зардевшись, закрыла лицо рукавами. Ее ведь спрашивали о возрасте, а не в какую пору она родилась. Стыдно.
Все засмеялись. Ханако сделалось неловко, она была готова убежать неведомо куда, но ноги точно прилипли к мягкой материи.
— Бамбуковая осень — это значит поздней весной, в начале лета, когда бамбук меняет листву, желтея и сбрасывая старые покровы, — сообщила дама. — А лет-то сколько — тринадцать? Четырнадцать?
— Четырнадцать, — солгала Ханако. На самом деле ей было меньше, но кто-то говорил, что господа не жалуют малолетнюю прислугу.
— Вот и хорошо. — Старуха оторвалась от Ханако, велев ей и Ниоко сесть в сторонке, после чего обе женщины начали задавать вопросы другим девушкам. На большом костре самураи варили рис в походных котелках, но девушки старались не думать о голоде, вслушиваясь в слова незнакомок. По всему выходило, что их берут служить не просто в самурайский дом. Несколько раз споря со своей более молодой спутницей, старуха проговаривалась о каком-то даймё, которому девушка должна понравиться. Переплетать ноги с настоящим даймё! Это было слишком прекрасно.
Рядом с Ханако и Ниоко присели еще несколько девушек, отобранных по первому кругу, другие завистливо глядели на них, утирая слезы рукавами. Когда женщины познакомились со всеми десятью девушками, самураи принесли рис, но сначала покормили тех, кто не был выбран. Наверное, чтобы утешить их. После одну из девушек, высокую стройную Хотару, раздели донага. Старуха и дама начали поворачивать ее во все стороны, обсуждая ширину бедер, грудь и талию.
— Спина! Посмотри на ее спину! — воскликнула старуха, разворачивая смущенную девушку к себе спиной. — Она же кривая, точно всю жизнь была согнувшись. С такой спиной только в поле работать. — Обиженная, обескураженная Хотару была вынуждена сесть в сторону не прошедших первый отбор девушек. После чего старуха велела остальным по очереди снимать одежды, и они снова смотрели и цокали языками, обнаруживая недопустимые погрешности.
— А у этой шрам через левую ягодицу. Не хочу шрам. Не хочу эту девушку. У этой грудь слишком большая, и стопы тоже, как у крестьянок.
— Не у всех жен даймё такие стопы, как были у тебя или у меня, — возражала старухе знатная дама. — Ты на личико погляди, если тебе не подходит, я, пожалуй, себе такую служанку бы взяла.
— Бери, не жалко, — старуха махнула рукой в знак примирения. — Ты выбираешь служанку, а мне с большой ногой да шрамом на заднице жить?..
— Простите, — подала голос девушка из тех, что не прошла отбор в первый раз. Это была дочь рыбака Има. — Но если вы ищете служанку с тонкой талией, маленькой грудью и маленькой стопой, может, я на что пригожусь. — Покраснев, она поднялась со своего места и, распустив пояс, скинула с себя старенькую юкату, представ перед всеми в дивной наготе.
— Кажется, сама Канон лепила это тело! — Знатная дама захлопала в ладоши от восторга. Да и верно, тут было на что посмотреть. Маленькая, изящная головка с высоким, далеко не крестьянским лбом и ясными глазами. Ровная спина и плечи, крошечные грудки, небольшой аккуратный животик и узкие бедра, ровные сильные ноги и стопы, боже мой, знатная дама подошла к девушке и приставила свою ногу рядом с ногой Имы. На вид стопы были одного размера.
— Что скажешь? А мы и не распознали этого совершенства вначале.
— Я думала, личико у нее в пятнах, впрочем… плакала должно быть. У тебя ведь не всегда эти пятна? — придвинулась к Име старуха.
— Я плакала, госпожа, — подтвердила Има.
— Отчего же такую красотку не отдали в какой-нибудь чайный домик, или в ваших краях нет чайных домиков? — Знатная дама заставила девушку поднять руки и теперь рассматривала ее, поворачивая то вправо, то влево.
— Мама прижила меня с самураем из замка Грюку. Он и рисом нам помогал, пока его не убили. Отец согласился воспитывать меня, но чтобы отдать дочь самурая в чайный домик… мой настоящий отец, который приносил рис, разрубил бы рыбака на множество частей, а не дал такому произойти. Поэтому и не отдали. — Има смотрела прямым, честным взглядом.
— Надо же, самурай Грюку-сама.
— Гёхей. — По сигналу старухи девушка собрала свою одежду и начала одеваться. Все с завистью глазели на нее.
— Как же, знала я Гёхея, так ты, стало быть, его дитя. Славно. Что скажешь, дорогая, дочь
