На лбу у Джека появилась испарина. Он почувствовал неконтролируемые вспышки паники. Джек, пытаясь остаться в здравом уме, выскочил из номера и отправился в соседний магазин за сигаретами. Наверное, он начнет курить и выпивать. Джеку хотелось убежать от действительности, перестать думать, перестать чувствовать. Поэтому после магазина он сразу же отправился в бар неподалеку. Может быть, несколько порций виски смогут облегчить его пытку.

Эстер проснулась поздним вечером, когда до захода солнца остались считаные минуты. Она села и огляделась по сторонам: в номере было пусто. По телу девушки сновала тупая боль, во рту пересохло, а медная голова клонила ее обратно к подушке. Эстер не стала сопротивляться и решила немного отлежаться.

Подумаешь, смерть. Что в ней страшного. Лишишься тела, да и черт с ним. Все равно подвело. Не захотело обслуживать ее скромное существование. Может, оттого и не захотело, что она не жила по-настоящему? А как иначе? Неужели Эстер должна была потакать своим желаниям и, зная заведомо, что ни к чему хорошему это не приведет, бросаться в омут? Бросишься – плохо, не бросишься – того хуже. Как будто не Эстер выбирала свое предназначение, а кто-то сделал это в обход нее. Да и плохо ли прожить жизнь, разрушая себя? Любое событие, любая черта характера, любой выбор неразрывно связаны с двумя сторонами медали. Плохая самооценка тянет к самоутверждению. Небогатое детство учит надеяться на себя и зарабатывать. О плохих отношениях можно написать роман. Нет худа без добра.

Эстер повернулась на бок. Шея от неудобной позы заныла, и она невольно поморщилась. Джонни добавил трудностей, размышляла Эстер. Остаться с ним и бросить Джека! Как только у него хватило смелости предложить подобное? И почему я об этом думаю? Потому что на самом деле хочу остаться в Лос-Анджелесе? Но я люблю Джека – последняя мысль показалась Эстер не очень убедительной.

– Я люблю Джека, – повторила она уже вслух и, удовлетворенная второй попыткой, слабо улыбнулась.

Все кажется легким со стороны, когда не находишься в эпицентре событий. И трудности друзей кажутся разрешимыми на раз-два, скандалы родителей – глупыми, расставания знакомых – неоправданными. На каждую ситуацию сторонние наблюдатели, как правило, предлагают четкое и понятное решение, даже приемлемое с точки зрения здравого смысла. Но стоит копнуть глубже, коснуться живого, тронуть кажущееся всезнание подобных советчиков, как за ним обнажается обширная пропасть с ворохом неразрешенных проблем. Все простое оказывается сложным, а сложное зачастую более простым, чем кажется на первый взгляд.

Пожалуй, ни один поступок не имеет однозначного прочтения. Плохое и хорошее идут рука об руку на протяжении всей жизни, и как отличить благо от зла, если ни то, ни другое не бывает очевидным? Мошенник может спасти больного ребенка, потратив украденные деньги на его лечение, вор приютит бездомного щенка, наркодилеры могут быть лучшими отцами, и, напротив, заботливые любящие матери способны испортить жизнь своим чадам чрезмерной опекой и надзором. Как после этого можно оставаться уверенным, что мы правильно поняли загадку жизни? Как не бояться осуждать других, а тем более пытаться навешивать ярлыки на, казалось бы, известные вещи?

Эстер, как и полагается человеку, зашедшему в тупик, лихорадочно старалась отыскать подсказку где-то между строк песен, выискать тайный смысл в сценариях фильмов, угадать схожесть характеров героев в романах, написанных гениальными писателями, которые явно знают о ее жизни больше, чем она сама. На ум пришел роман «Анна Каренина» Льва Толстого.

Каренин – муж Анны, – как и Джек, был неоднозначным персонажем, размышляла Эстер. Сухой, рассудительный, но все же благородный. Каренин не был способен на проявление такой любви, какой хотела бы Анна, но был готов пожертвовать своей репутацией ради нее. Человек «формы» или все-таки сдержанный джентльмен? Эстер прикусила губу, и из нее потекла кровь. Бедная Анна. Была несчастна и в браке, и после него.

Так и не найдя ясного ответа, Эстер встала с постели и постаралась найти телефон. Джек не прислал ни одного сообщения, это было ему несвойственно. Тогда Эстер позвонила мужу сама. Раздались протяжные гудки, затем включился автоответчик. «Спущусь на ресепшен. Может быть, они его видели», – решила Эстер.

Небольшой холл отеля оставался пустым во время пребывания пары в отпуске. Эстер ни разу не замечала приезжающих и толпящихся у стойки регистрации туристов, как это бывало в Лас-Вегасе. Эстер открыла стеклянную дверь, за которой находилась небольшая зона ожидания с двумя компактными диванами, фикусами по углам и расписным ковром из дешевого синтетического ворса.

Администратор, девушка с русыми волосами и миловидным лицом, объясняла что-то потенциальному клиенту отеля. Она быстро тараторила с еле заметным французским акцентом по телефону и путалась в собственных словах:

– Да. Вы абсолютно верно поняли. Да, я помню, когда вы мне звонили. Я говорила, что ваша бронь не будет активна, но уточнила информацию. Оказалось, что сайт не сбоит. Нет, тогда, возможно, и были неполадки, но теперь я вижу вашу оплату.

Эстер подошла к полукруглой стойке темного цвета и облокотилась о нее. Девушка, не отрываясь от трубки, доброжелательно улыбнулась и кивнула головой в знак того, что скоро освободится. Она набрала текст на компьютере, трижды извинилась и пожелала клиенту хорошего дня. Потом вопрошающе-ласково посмотрела на Эстер.

– Добрый день! Чем я могу вам помочь? – спросила администратор, продолжая жеманно улыбаться.

– Да, здравствуйте. Я бы хотела узнать, не оставлял ли мой муж записки или, может быть, каких-нибудь распоряжений? – с тревогой в голосе осведомилась Эстер. – Он ушел. Не берет трубку. Ни о чем меня не предупредил. Я волнуюсь, что…

– Из какого вы номера? – доброжелательно прервала девушка.

– Четыреста пятнадцать.

Администратор проверила что-то на компьютере, а потом поискала рукой по столу.

– Не волнуйтесь. Ваш муж оставил вам записку, – торжественно объявила она и протянула Эстер небольшой клочок бумаги с небрежной надписью.

Эстер тупо уставилась на листок и повертела его в руках. Несколько секунд она старалась понять, какая нужда заставила Джека отправиться в неизвестном направлении перед поездкой домой. Но потом вспомнила, что адрес этот оставил вовсе не Джек, а Джонни.

Желудок Эстер скрутило холодное беспокойство. Больше всего она переживала из-за пропажи мужа, но остатки нервных клеток, свободные от тревоги за Джека, принялись страшиться нового. Нет, не диагноза и предстоящей смерти, это было предопределено, а совершенно иной, казалось бы, безобидной вещи – изменений.

Страх перемен сопровождает многие и многие поколения людей, тихо следуя за ними