После постановки диагноза мысль, за которую Эстер готова была провалиться под землю еще несколько часов назад, с новой силой продолжила штурмовать ее разум. Негласные правила, придуманные Эстер для себя самой, померкли перед ощущением, которое она испытывала лишь в присутствии Джонни.

Эстер как можно крепче обняла Джека, стараясь тем самым заглушить в себе чувство вины. Она знала наверняка, что покинет его прежде, чем оставит этот мир навсегда.

Добравшись до номера отеля, Джек буквально провалился в кровать, ощущая на себе невидимый груз сожаления и боли. У него не осталось сил даже на то, чтобы находиться рядом с Эстер – слишком печально было смотреть на нее – живую, румяную, красивую. Реальность представлялась Джеку противоречивой и искаженной. Не может человек, будучи в полном видимом здравии, взять и умереть, если его, конечно, не настигнет несчастный случай. Джек лежал, глядя в потолок, и размышлял над этим. Эстер и Джонни сидели на диване молча. Джонни понятия не имел, как начать разговор и стоит ли его начинать вовсе, а Эстер продолжала чего-то ждать.

Спустя некоторое время Джонни набрался храбрости для откровения.

– Ты можешь рассказать мне толком, что случилось? – аккуратно спросил он, потупив взгляд.

На лице Эстер появилось сомнение – стоит ли рассказывать Джонни подробности.

– Могу, – неуверенно пробормотала она. – Я проходила обследование, в ходе которого врач поставил мне диагноз – синдром Альфреда Уотсона.

– Что? – озадаченно спросил Джонни. – Синдром кого?

Он всем телом развернулся к Эстер, так, что его колени коснулись голых ног девушки.

– Да, мы с Джеком тоже впервые о таком слышим.

Джонни схватил первую попавшуюся под руку вещь – ей оказались ключи от машины – и начал вертеть их в ладони. Он хотел взять паузу, осмыслить сказанное и попытаться заговорить вновь.

– Никогда не думала, что жизнь закончится так быстро, – мрачно сказала Эстер.

Комната почудилась ей частью сновидения, которое она когда-то видела. У нее было стойкое ощущение, что все вещи вокруг не более, чем текстуры, нарисованные на компьютере. Предметы, созданные для определенного ряда действий. Кофеварка нарисована, чтобы варить кофе, кровать – чтобы спать и восстанавливать энергию, телевизор – чтобы деградировать. И все эти предметы ограничены узким списком, таким же, как в компьютерной игре. Здание ратуши тоже часть большой текстуры мира: войдешь внутрь, а действий, которые можно выполнить в помещении, только два: «сходить в туалет» и «задать вопрос о повышении налогов». Видимо, так предусмотрено программистом.

А люди? Для чего созданы они? Эстер посмотрела на Джонни.

«Может быть, он мне понравился потому, что с ним можно выполнить больше действий, чем с Джеком? Например, в характер Джека не заложена способность к сильным эмоциям и импровизации, – подумала Эстер. – А у Джонни произошел системный сбой. Кто-то ввел ключ разработчика, и ему открылись новые способности, недоступные для других героев».

– Но ведь… – послышался отрезвляющий голос Джонни. – Лечения от этой болезни не существует, я правильно понимаю? – спросил он не без надежды, затаившейся в голосе.

Лицо Джонни оказалось так близко к девушке, что та могла почувствовать мятный запах его дыхания. Как будто Джонни только что съел конфету.

Эстер подавила слабую улыбку, услышав вопрос, прозвучавший за сегодняшний день много раз.

– Да, ты понимаешь правильно, – сказала она и искоса взглянула на Джонни. Он посерьезнел и, казалось, постарел лет на десять.

– Эстер, – волнительно прошептал Джонни. Он с подозрением глянул на Джека, чтобы удостовериться, что тот спит. Джек накрылся одеялом с головой и, кажется, уже давно перестал прислушиваться к их разговору. – Я скажу сейчас вещь, в которую ты не поверишь, в лучшем случае, а в худшем – съездишь мне по морде и будешь права. Но я обязан сказать это сегодня, сейчас, сию же минуту.

Эстер слабо улыбнулась в ожидании очередной сумасбродной идеи Джонни, которая если не убьет ее, то приблизит скорую участь.

– Ты понравилась мне сразу, как только я тебя увидел, – уверенным голосом сказал Джонни. Один бог знает, сколько он готовился, прежде чем смог выдавить эти слова. Джонни не отводил взгляда от Эстер и для убедительности даже взял ее за руку. – Ты понравилась мне безотчетно и совершенно неразумно.

Джонни сделал паузу. Он увидел, как улыбка на лице Эстер медленно угасает, а на смену ей приходит возмущение и страх. Эстер запоздало дернулась от неожиданного признания, словно от кипятка, обжегшего ей руку, и готова была вскочить с дивана, но Джонни дернул ее за кисть и усадил на место.

– Стой, послушай, – сказал он, чуть повысив голос. – Да, это неправильно. Но кто знает, что в этой жизни правильно, а что нет? Я, например, не знаю. Но уверен, что будет лучше, если ты останешься. И для тебя, и для меня.

Эстер бросила на Джонни яростный взгляд, полный осуждения, и сказала:

– Да, действительно! Никто этого не знает, когда живет порывами. Вот ты, например, прекрасно все понимаешь, но все равно делаешь по-своему, потому что тебе так хочется. Я думаю, тебе наплевать на меня, на чувства Джека и на диагноз. Ты хочешь новизны, не принимая в расчет, что будет с другими участниками твоей эгоистической игры. Будь у тебя хоть капля чувства ко мне, ты бы никогда не предложил мне подобного.

Эстер с силой вырвала свою руку и прижала к бунтующему сердцу. Она была оскорблена. Неужели ей можно делать предложения подобного характера? Она похожа на легкомысленную девицу? Джонни предложил побег, о котором Эстер мечтала, но стоило ему озвучить мысль, облачить ее в слова, как Эстер трусливо попятилась.

– Позволь мне закончить, – перебил Джонни и краешками губ улыбнулся. Он ожидал подобной реакции. – Я бы не осмелился сказать это тебе, если бы не чувствовал, что нам обоим необходимо быть вместе. Ты нужна мне, а я тебе. Если хочешь, я поговорю с Джеком сам, когда представится подходящий случай. Только не улетай. Я встретил тебя слишком поздно, но это не моя вина.

Слова Джонни звучали искренне. Он был убежден в своей правоте и чувствах, но больше всего он хотел вселить уверенность в Эстер, поэтому смотрел в ее глаза прямо и бесстрастно.

– Джек неплохой, – продолжил Джонни. – Наверное, он хороший муж. Я знаю, ведь мы знакомы с ним давно. Но с Джеком ты не будешь счастлива. Я отчетливо вижу, что ты бунтарка. Нельзя потратить оставшееся время на вранье самой себе. Неужели до встречи со мной ты не