Эстер сквозь наворачивающуюся на глаза пелену слез судорожно замотала головой. Ей стало жаль Джека, как никогда раньше. Джонни сумел обнаружить ее болевые точки и надавить на них – Эстер действительно не была счастлива. Но случались мгновения чрезмерной нежности, когда Джек являл ей свое истинное беззащитное лицо и становился особенно ласковым. Эта нежность была чиста, возвышенна и светла. Более труднодоступное чувство, чем страсть и влечение.

– Я не хочу тебя слушать. Не хочу, – сдавленно сказала она. – Уходи! Ты отвратительный друг!

Джонни кивнул. Он не мешкая встал и направился к выходу, понимая, что если задержится хоть на секунду, то разразится скандал. Но перед тем, как выйти за порог, Джонни остановился у двери и сказал, печально глядя на Эстер:

– Я оставлю свой адрес на ресепшене в надежде, что ты передумаешь.

Эстер даже не взглянула на Джонни на прощанье. Она зарылась в подушки дивана и обхватила руками коленки. Все, что произошло с ней за последние сутки, было невероятно! Диагноз, обративший ее жизнь в полную бессмыслицу, и неуместное признание Джонни. Зачем он попросил ее остаться? Только из-за того, что ей остался год жизни? Эстер решила, что если бы не диагноз, Джонни не осмелился бы сказать ей правду о своих чувствах, а она никогда не смогла бы покинуть Джека.

Джек слышал все, что было сказано в этой комнате, но не вмешался в разговор. Он хотел предоставить жене право выбора. Как можно удерживать рядом женщину, которая от отчаянья могла бы согласиться остаться с малознакомым художником, из-за которого она угодила в больницу? При такой решимости попытка остановить ее стала бы преступной.

Джек уже совершал подобную ошибку, когда был юн. У него была девушка по имени Франческа. Против всей логики она была мексиканкой с круглым, как луна, лицом, приземистого телосложения и с выпученными глазами, а не горячей изнеженной итальянкой с бронзовым загаром. Тогда Франческа казалась ему привлекательной. Он начал с ней встречаться ранней весной, сразу после ее трагического расставания с молодым человеком. Неопытный Джек не знал, что вступает в неблагодарные, изматывающие и до конца не завершенные отношения. Франческа писала бывшему сообщения украдкой, по ночам плакала, иногда ругалась с Джеком без повода. Однажды, предсказуемо, собралась, как она это обрисовала, «отдохнуть в Калифорнию с мамой». Джек был неопытен, но не наивен. Истинную причину он раскрыл тем же днем – Франческа по неосмотрительности не удалила телефонные звонки. Она собиралась встретиться с бывшим, хотя убеждала Джека, что «Алекс ей больше не нужен», «все чувства давно прошли», в общем, несла всю эту грубую и оттого пошлую чепуху, которая оскорбит любого человека. Тогда Джек не позволил ей уехать, и, как потом выяснилось, зря. Пободавшись какое-то время с Джеком, Франческа все равно ушла, только перед этим вхолостую измотала его нервы.

Через месяц Франческа вернулась уже без иллюзий, но отношения все равно не сложились.

Джек подозревал о симпатии Джонни к Эстер, но не мог и предположить, что Джонни перейдет к действиям.

Чем старше становишься, тем больше друзей теряешь. Каждый удивляет по-новому, по-особенному. В юношестве достаточно найти веселого собутыльника, чтобы в разгар веселья признаваться ему в любви и обещать вечную дружбу. В молодости хватает и общих интересов. А зрелость требовательна. Там не обойдешься без верности и надежности. И, наверное, Джек пропустил момент, когда стоило бы оставить Джонни позади.

Смятение не покидало Джека, но ко всему прочему прибавилось и упоение из-за решительного отказа жены. Он бесшумно выбрался из-под одеяла и подошел к ней.

– Наверное, нам лучше вернуться домой, – сказал Джек в макушку Эстер. Он гладил ее по спине и чувствовал пальцами ровную линию позвоночника. – Как ты считаешь, милая? Так будет лучше?

– Думаю, да, – не поднимая головы, отозвалась Эстер.

– Надо сообщить твоим родителям.

– О чем?

– О болезни, – с болью в голосе пояснил Джек.

– Нет, не смей, – встрепенулась Эстер. Она умоляюще посмотрела на Джека. Ее эмоциональное состояние не годилось для дополнительного стресса или огорчений. У Эстер не было сил, чтобы успокаивать всех сочувствующих и переживающих, поэтому единственный выход, который она для себя избрала, заключался в утаивании правды.

– Но так нельзя! Они имеют право знать, – не унимался Джек. Он настаивал, но знал наверняка, что если Эстер попросит его еще раз, он больше никогда не заговорит на эту тему.

– Ты не поступишь так со мной. Я сама скажу им, когда придет время, – промямлила Эстер. Девушке не хватало сил даже на незначительные препирательства.

– Конечно, как скажешь, – отступился Джек. – Тебе нужно поспать. Немного отдохнуть. Ты очень устала, – говорил он, заботливо поглаживая мягкие волосы жены. Джек впадал в панику, когда требовались слова утешения. И сейчас, когда Эстер больше всего требовалась поддержка, он был потерян настолько, что не мог ни на чем сосредоточиться. Джек силился придумать что-нибудь обнадеживающее, вселяющее веру, но слова в его голове сплетались в клубок – путаный и неясный.

Джек помог жене подняться с дивана, а затем уложил ее на кровать. Эстер свернулась клубочком на белой простыне и накрылась одеялом с головой. Через двадцать минут она забудется сном, а Джек примется собирать вещи.

Пока Эстер мирно сопела в мягкости пуховых подушек, Джек хаотично накидал вещи в чемодан и, придавив крышку ногой, не без усилий застегнул молнию. Разобравшись с багажом, он принялся мученически сновать из угла в угол – он не мог найти себе места. Никуда не деться от чудовищной пустоты. Джек не мог примириться с фактом, что Эстер проведет с ним отпущенный кем-то свыше срок, после которого ему придется продолжить странствие по жизни в одиночестве. Они не успели завести детей и уже не успеют. С ним не останется ее части. Вся уйдет.

Джек остановился посередине комнаты и уставился на чашку с остывшим кофе, стоящую на столе. Ничего необычного – просто белая чашка с коричневыми потеками на стенках. Но в это мгновение она приобрела особый смысл, соединяющий Джека с настоящим. Именно эта чашка оказалась его проводником в реальную жизнь, но Джек не замечал ее – этой жизни. Не замечал и чашку, которая сиротливо осталась стоять на столе. Кто ее оставил? Он или Эстер? Джек подумал, что пропустил целый отрывок, прежде чем чашка оказалась там. Сначала Эстер поднялась с кровати, потянулась и сладко зевнула, горячими губами поцеловала его в лоб, голыми пятками, прилипающими к полу, направилась