Я не хочу, чтобы меня трогали и толкаю ее так, как Дэйв всегда толкает меня, и она падает на попу.

– НЕ ХОЧУ! Желания никогда не сбываются. А ты, ты злая! Ты мне врешь!

Энн встает, а я бегу и падаю ничком на кровать.

– Что ж, поздравляю. Ты наказан в свой день рождения! Я тебе уже говорила, что нельзя так толкать людей! Да что с тобой, Тиг? Ты же всегда был таким хорошим мальчиком.

– ТЫ МНЕ ВРАЛА!

Энн окончательно разозлилась, что я так на нее ору. Она схватила меня за руку и попыталась вытащить меня из комнаты.

Я ее ударил. Не хочу выходить из комнаты. Дэйв меня найдет.

– Тиган Доу! Прекрати усугублять свое положение и немедленно перестань меня бить. Я тебе не врала!

– НЕ ХОЧУ ВЫХОДИТЬ!

– Так, что тут происходит? – спрашивает Энтон, злой воспитатель, заходя в мою комнату.

– Я не знаю. Тиган какой-то неуправляемый, – ответила Энн.

– Пусти, я сам им займусь, – сказал он. – Так, иди сюда! – кричит он мне.

Я попытался убежать, но он схватил меня за футболку и потащил меня. Я сопротивлялся как мог и махал кулаками во все стороны.

– Прекрати! Черт, да он с ума сошел, – шипит он.

Мои ноги болтаются в воздухе. Он делает мне больно.

– А-а-а-а-а… отпусти меня!

– Закрой рот!

Энтон тащит меня по полу и бьет другой рукой. Один раз, много раз. Мне больно, и я плачу. Он толкает меня.

– НЕТ! – я снова начинаю рыдать.

Я знаю, куда мы идем, и не хочу туда идти. Там темно и полно монстров. Дэйв рассказывал мне, что в чулане для наказаний их полно, и они едят мальчиков.

Энтон снова меня толкает. Я вижу, как открывается дверь.

– НЕЕЕЕЕЕЕЕТ! НЕЕЕТ! Я НЕ ХОЧУ!

– Раньше нужно было думать.

Он с силой толкает меня, и я ударяюсь о стену чулана. Хочу выйти, но дверь тут же захлопывается за мной. Я так бью по ней, что на моих руках выступает кровь.

– ЭНН! ЭНН, ПРОСТИ, Я ХОЧУ ВЫЙТИ!

– ДА ЗАТКНИСЬ ТЫ УЖЕ, БЛИН! – орет Энтон.

Дверь издает страшный шум, будто кто-то снаружи ударил по ней ногой.

– ЭЭЭЭЭЭЭН. Прости… Энн, мне страшно…

Энн не придет за мной. Никто не придет за мной. Все стихло, сейчас придут монстры. Я свернулся калачиком. Мне холодно. Бенито говорил, что нужно закрыть глаза. Он-то хорошо знает этот шкаф. А я в первый раз здесь. Еще Бенито говорил, что если крепко-крепко зажмуриться, то можно увидеть звезды, которые мерцают в шкафу. Я так и сделал, сильно зажмурился, но открывать глаза не стал. Никаких звезд я не увидел, наверное, их здесь нет.

И тогда я снова заплакал.

* * *

Меня всего потряхивает, и я ничего не могу с этим сделать. Мои руки предательски дрожат от того, что во мне происходит, стоит только закрыть глаза. Я постоянно пытаюсь их как-то изувечить; то, например, как вчера, разбив их о стену, или забив татуировками так, что кожу будет видно только на ладонях. Но никогда не могу их контролировать после ночных кошмаров. И эта слабость лишь еще больше разжигает внутреннюю ярость.

Даже сигарета, которую я зажег, не возымела никакого эффекта.

Кручусь волчком по центру комнаты: все было тихо и спокойно, никакого шума вокруг, и это сводит с ума. Прямо как в том чертовом ледяном чулане. Меня пробрала непонятная дрожь, и я глубоко вздохнул.

Отжиматься, я буду отжиматься, чтобы прогнать этот холод из моего тела!

Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь…

Я перестал считать, но не двигаться. Просто хочу, чтобы это прекратилось. Если бы мог, то никогда больше не ложился бы спать, чтобы это дерьмо меня не беспокоило. Руки, пресс, бедра – все мои мускулы были напряжены. С кончика носа капал пот. Так хочется есть, что аж тошнит. Однако я продолжаю. Закрываю глаза и отжимаюсь еще, не давая себе никакой поблажки. Но держу темп не благодаря моим мускулам – у меня их не так уж и много, по правде сказать, я скорее жилистый. Бенито вот, например, более мощный, чем я, но и ростом меньше. Нет, это моя ярость. Так я выражаю свой гнев. Знаю, что буду продолжать до тех пор, пока не упаду совсем без сил. Остановлюсь, когда голова будет совершенно пустой, когда полностью освободится от того дерьма, что внутри нее.

Слышу, как звенит мобильник, но не обращаю на него внимания. Громко дышу. Из-за выкуренной сигареты кажется, что у меня осталось всего одно легкое. Темнота чулана снова нависла надо мной. Чтобы удержать ее на расстоянии, я наращиваю темп так, что мне становится плохо: опускаюсь низко, что мой нос касается пола, а затем резко выпрямляю руки до предела.

Внезапно меня отвлекает какое-то движение прямо передо мной. Поднимаю голову и смотрю в сторону ванной. Это было настолько неожиданно, что все демоны из моей головы вылетели в одну секунду, не оставив там ничего, кроме этого взгляда ореховых глаз, которые пристально смотрели на меня в щелку приоткрытой двери.

Елена стоит напротив и пристально смотрит на меня. А мне большего было и не надо. Вскакиваю на ноги и бросаюсь за ней. Если она думает, что я закончил с ней просто ударив кулаком в стену этой ночью, то она ошибается.

Она бежит, но недостаточно быстро. Я же настиг ее до того, как она дотронулась до ручки двери в свою комнату. Ударил по ней кулаком, и она громко хлопнула. Схватив за тонкую талию, разворачиваю ее лицом к себе и в следующую секунду прижимаю эту сучку к двери, а одной рукой держу ее подбородок, чтобы она молчала.

Все произошло очень быстро. Мой нос у ее уха. Ее руки, упершиеся в мою грудь. Единственный шум, который можно было услышать – это наше разгоряченное дыхание.

Ненависть заставляла так часто биться мое сердце, что казалось, еще чуть-чуть и оно выпрыгнет. Ее грудь вздымалась прямо рядом с моей. Так хочу ей сказать, что нужно было бы поменьше мне доверять и не искать со мной встречи, потому что из-за нее я теряю над собой контроль, и что здесь, в этой ванной комнате, никто не сможет меня остановить, никто не придет ей на помощь, и в этот раз, даже ее отец не помешает.

Открываю рот так, что мои губы касаются ее кожи. И чувствую, как она сразу немного расслабилась и ее ногти уже не так сильно впивались в мою грудь. Мне нужно было ей сказать всего несколько слов, всего несколько слов…

Но как только я понимаю, что ни один звук не может вырваться из моих губ, дыхание учащается, а нервы напрягаются до предела. Не могу ей прошептать, что моя ярость к ней, оттого, что она так меня унизила, сводит с ума. И я так слаб вовсе не потому, что сирота. На самом деле да, я слаб: не могу даже сказать то, что хочу этой львице.