Островерхов, конечно, молодец, что ждет моих приказов, но мне пока нечего было ему сказать. Красноярск развивался если и не стремительно, то достаточно быстро. Вмешиваться в каждое дело мне нужды не было — для этого существовал целый отряд бюрократов во главе с красноярским боярством. Ко мне попадали только совсем уж сложные дела и вопросы. Иначе зачем мне тогда вообще были бы нужны бояре, если бы они не могли выполнять свои обязанности?

Все знали, что от князя Романова ничего не скроешь, и о каждом «подарке» я узнаю в тот самый момент, когда его делают, а потому работали на совесть. Конечно, совсем уж коррупцию это не останавливало, но за мелкие проступки я не карал. Когда возникнет потребность прижать какого-нибудь боярина, эти проступки выльются в большое уголовное дело.

Да и люди ведь сами несут подарки своим благодетелям, сами инициативу проявляют, а как тут отказаться? Не в идеальном мире живем, вокруг обычные люди со своими грешками и прегрешениями. Всех сажать и казнить будешь — один останешься.

Если в начале своего правления Красноярским княжеством я еще пытался бороться с этим, то после махнул рукой. Делал ли человек подарок или нет, это никак не влияло на исполнение обязанностей ответственными лицами. И те подданные, кто это уже понял, резко оборвали ручеек подношений, просто пользуясь положенными благами и услугами.

А от каждой взятки, которая теперь оформлялась отдельным документом, десятина шла в обязательном порядке в бюджет княжества, еще десять процентов — на благотворительность и в фонд помощи оказавшимся в трудной жизненной ситуации. Остальное можно было смело класть в карман.

«Оракул» зорко следил за этим процессом, так что те, кто пытался скрыть подарки, получали визит полицейских или опричников, если дело касалось благородного человека.

Опять же, наиболее активные дарители попадали на карандаш. Ведь тоже виноваты по закону. Но их я не трогал — точно также до поры до времени. Но налоговики пристально смотрели, откуда взялись средства на подарок, и не скрывает ли человек незаконных доходов.

На удивление, система регулировала себя сама. Постепенно люди переставали задабривать чиновников, но до полной остановки подарков пройдет не один год.

Скользнув в спальню, я прокрался к постели, в которой мирно сопела моя супруга.

Виктория не изменяла своей привычке. Спала, завернувшись в одеяло, как в кокон, только кончик носа торчал наружу.

Мягко коснувшись его губами, я также тихо покинул спальню. Будить Викторию действительно не стоило, ей нужен крепкий и долгий сон. В этом я с Василисой был согласен и безо всякого целительства.

Как и любой хорошей княгине, моей супруге и так приходится много работать. А это само по себе вредно, а уж во время беременности просто противопоказано. Так что отдых обязателен. Тем более что я никуда пока не собираюсь уезжать, и времени друг для друга у нас вполне хватит.

Прислуга закончила сервировать завтрак как раз к тому моменту, когда я открыл дверь столовой. При моем появлении управляющий выгнал своих подчиненных, и лично стал прислуживать за столом.

Обычно я, конечно, справлялся сам, но сейчас решил не рушить установленные супругой в моем доме правила. Виктория старалась для меня, и это было приятно. К тому же, пока я ем, управляющий может вполне законно и, что важнее, не отнимая дополнительное время, докладывать обо всем, что произошло в резиденции, пока я отсутствовал.

Слушая доклад и медленно поедая шакшуку, я убедился, что дома все отлажено и моего вмешательства не требует. Супруга смогла выстроить вполне комфортные условия для нас обоих. И что-либо менять я не собирался, в конце концов, это для моего удобства делалось.

— Ко мне приходили люди из ЦСБ, — внезапно сменил тему управляющий, и я взглянул на него, отрываясь от бутерброда со сливочным маслом и красной икрой.

Уловив, что тема мне интересна, он продолжил:

— Какое-то дело хотели вам предложить, Дмитрий Алексеевич, — пояснил мой подчиненный. — Со мной, естественно, никто откровенничать не стал, а тревожить княгиню побоялись. Но просили передать, что вас будут ждать в любой момент в нашем отделении Царской Службы Безопасности.

— Спасибо, — кивнул я. — Еще что-нибудь примечательное?

— Ничего, князь.

«Оракул», конечно, следит за всем, что происходит в Русском царстве, но в большинстве случаев оно проходит мимо меня. Не буду же я тратить сутки на то, чтобы узнать, что произошло в стране с население в полторы сотни миллионов жителей? Хватает и того, что информация собирается и обрабатывается, а важное «Оракул» выдает мне каждое утро.

В Москве Емельяну Сергеевичу ничего не стоит лично ко мне обратиться. Смысла посылать еще и человека в мой дом у куратора ЦСБ не было.

По моей мысленной команде искусственный интеллект высветил для меня содержание разговора опричника и управляющего. Ничего примечательного сказано не было, князя приглашали для приватной беседы в представительство ЦСБ. Не удивительно, что это прошло мимо «Оракула», таких приглашений мне шлют сотни каждую неделю. Это отличается лишь тем, что у курьера была возможность подойти к моему дому.

Когда я перешел к кофе, управляющий поставил передо мной тарелку с талкыш калеве. И, наслаждаясь практически родным угощением, я просматривал личное дело посыльного от ЦСБ.

Стандартная карьера начиналась переходом из военных в опричники. Послужной список ничем не примечателен, Леонид Васильевич шел от дела к делу, получая новые звания по выслуге лет. И сейчас занимал пост главного следователя Царской Службы Безопасности по Красноярскому княжеству, в звании капитана.

Что ж, раз меня там ждут в любое время, а Виктория еще спит, почему бы и не поинтересоваться, что такого мне хотят сообщить опричники. «Оракул» нашел только приказ полковника Городового, возглавившего Красноярское отделение ЦСБ, и его капитан уже выполнил, передав приглашение. А заглядывать в мысли людей искусственный интеллект еще не научился.

— Распорядись, чтобы мне приготовили машину, — велел я, уничтожив последний кусочек восточной сладости. — Если княгиня проснется раньше, чем я вернусь, скажешь ей, что я ненадолго.

— Как пожелаете, Дмитрий Алексеевич, — поклонившись, ответил тот.

* * *

Полковник Городовой Илья Евгеньевич только пришел на службу, о чем мне посчитал нужным сообщить его секретарь. Спешить мне было некуда, так что я дождался, пока о моем прибытии доложат, и лишь после приглашения вошел в кабинет.

Илья Евгеньевич был человеком немолодым, но за собой следил. Возраст выдавали лишь морщины на шее да абсолютная седина. Для своих семидесяти пяти лет выглядел он просто превосходно, не многие благородные, которых молодит магический дар, сохраняются так хорошо.

— Здравствуйте,