август 1918 года в дивизионе исправными было две машины, остальные – в ремонте. Во время боёв 14–15 декабря петлюровцы, по данным Ярослава Тинченко, захватили три, причём они были на ходу. Собственно, сам эпизод с «засахариванием» встречается только в воспоминаниях Шкловского и, вполне вероятно, оттуда его Булгаков и узнал уже в Москве.

Однако Шкловский не единственный прототип Шполянского, что, кстати говоря, легко угадывается, потому что Шкловский в описываемый период уж никак не был эстетствующим декадентом, которому скучно и от этого хочется покидать бомбы. Нет, он был настоящим футуристом, и внешность у него была соответствующая – на фотографиях явно виден стиль Маяковского.

Предлагаются ещё два варианта.

Прототипом Шполянского мог быть… Шполянский. Только не Михаил Семёнович, а Аминад Петрович (Аминодав Пейсахович) – в то время известнейший поэт-сатирик, сатириконовец, писавший под псевдонимом Дон Аминадо (или Дон-Аминадо). Легко представить себе его популярность, если вспомнить какое-нибудь из его высказываний. Вот, например – «оскорбить действием может всякий, оскорбить в трёх действиях – только драматург». Разве не про Булгакова сказано?

Если о том, что Шкловский был в Киеве в 1918 году, Булгаков мог до прочтения его книги и не знать, то уж о Дон Аминадо он знал совершенно точно: «тотчас же вышли новые газеты, и лучшие перья в России начали писать в них фельетоны и в этих фельетонах поносить большевиков».

Ещё один схожий персонаж отмечен Мироном Петровским – это режиссёр и драматург Николай Николаевич Евреинов. С Петровским тут трудно не согласиться, поскольку на это сходство указывает сам Булгаков. В «Записках на манжетах» он пишет: «Евреинов приехал. В обыкновенном белом воротничке. С Чёрного моря, проездом в Петербург. Где-то на севере был такой город. Существует ли теперь? Писатель смеётся: уверяет, что существует. Но ехать до него долго: три года в теплушке. Целый вечер отдыхали мои глазыньки на белом воротничке. Целый вечер слушал рассказы о приключениях…» Как мы помним, Шполянский в Киев попал из Санкт-Петербурга же и ехал из него три или четыре года. Случайность? Ни в коем случае.

Евреинов был личностью яркой, и Булгаков, уже в то время большой театрал, никак не мог его не заметить. Николай Николаевич, конечно, в Киеве никакой политической деятельности не вёл, а занимался только театром и лекциями, но этого было вполне достаточно, чтобы быть на слуху. Булгаков не скрывал, что его пьеса «Багровый остров» тесно связана с опытом театра «Кривое зеркало», который Евреинов возглавлял в 1910–1916 годах.

Полковники против полковников

Белогвардейским полковникам, воспетым Булгаковым в «Белой гвардии» и «Беге», противостояли другие полковники – красные и петлюровские. Первых писатель по цензурным ограничениям описывать не брался, а вот образы вторых нашли отражение в «Белой гвардии» и некоторых других произведениях.

Собственно, в романе более или менее подробно, со своей биографией, описан только командир 1-го конного полка Козырь-Лешко. Упоминаются, не особенно, впрочем, детально, также командир ещё одного конного полка Болботун, командующий корпусом облоги (осады) Торопец и командир ещё одного полка Мащенко.

Козырь-Лешко

«Всю свою жизнь до 1914 года Козырь был сельским учителем. В 14 году попал на войну в драгунский полк и к 1917 г. был произведён в офицеры. А рассвет 14 декабря 18 года под оконцем застал Козыря полковником петлюровской армии, и никто в мире (и менее всего сам Козырь) не мог бы сказать, как это случилось. А произошло это потому, что война для него, Козыря, была призванием, а учительство – лишь долгой и крупной ошибкой». В параде участвует полк «чёрного, остроусого, на громадной лошади, полковника Козыря-Лешко. Был полковник мрачен и косил глазом и хлестал по крупу жеребца плетью».

Козырь играет важную роль в повествовании – именно в бою с его казаками гибнет полковник Най-Турс.

Прототипов у этого персонажа два.

Во-первых, это Илья Струк, который действительно был народным учителем, а потом получил погоны прапорщика военного времени.

К ноябрю 1918 года Струк был уже атаманом крупного отряда, выступавшего против гетмана Скоропадского на стороне Директории УНР. Отряд Струка «бандой» уже не назовёшь, а вот полком – вполне: порядка двух тысяч человек при пулемётах и пушках. Он мог принимать участие в штурме города, поскольку базировался в Чернобыле, севернее Киева. И уж совершенно точно он штурмовал Киев в апреле 1919 года, каковой факт Булгаков вполне вероятно наблюдал, живя неподалёку от Подола, захваченного бандитами Струка.

В герои булгаковского произведения Струк вполне подходил, поскольку был убеждённым бандитом и ещё более убеждённым антисемитом. В Директории об этом знали, и в декабре Струк был арестован за погромы, разбои и неподчинение приказам. Потом он был выпущен, в феврале перешёл на сторону большевиков, а уже в марте против них восстал.

Идеальный атаман «зелёных», которых на Украине тогда было, как в реке карасей.

Во-вторых, это командир 1-го конно-партизанского полка сечевых стрельцов атаман Алексей Козырь-Зирка.

Козырь-Зирка происходил из казацкой семьи с Екатеринославщины. Во время войны действительно служил в драгунском полку, а потом почему-то в Туземной дивизии. Стал прапорщиком. Активно участвовал в боевых действиях 1917–1918 годов на стороне УНР и штурмовал Киев во главе созданного им же самим конного полка.

Тоже антисемит-погромщик, и тоже в 1919 году перешёл на сторону красных.

Историк Ярослав Тинченко, правда, сомневается, что Булгаков был с этим персонажем знаком – Козырь-Зирка был фигурой не особенно публичной, в СМИ его деятельность активно не освещалась.

Болботун

Конный полк Болботуна штурмует Киев со стороны Печерска, нарушая диспозицию, составленную Торопцом. Именно с ним должен был бы столкнуться Най-Турс, если бы Булгаков был ближе к историческим реалиям – ведь прототип Най-Турса Фёдор Келлер встретил петлюровцев на Крещатике. Прорвался туда отряд атамана Зелёного.

Разведкой Болботуна командует сотник Галаньба, который символически начинает петлюровский период жизни Киева, убивая еврея Фельдмана (завершается этот период убийством еврея же около моста на Слободку).

В сцене парада «толстый, весёлый, как шар, Болботун катил впереди куреня, подставив морозу блестящий в сале низкий лоб и пухлые радостные щёки. Рыжая кобыла, кося кровавым глазом, жуя мундштук, роняя пену, поднималась на дыбы, то и дело встряхивая шестипудового Болботуна, и гремела, хлопая ножнами, кривая сабля, и колол легонько шпорами полковник крутые нервные бока».

Слухи об этом персонаже ходят самые невероятные: «Болботун – великий князь Михаил Александрович», «Болботун – великий князь Николай Николаевич», «Болботун против Петлюры», «наоборот: он за большевиков», «совсем наоборот: он за царя, только без офицеров». И даже совершенно невероятное предположение: «Болботун