Шрифт:
Закладка:
Дилан
Остаток лета мы с Маркусом ездим по миру. Со временем плечи привыкают к тяжести походного рюкзака. Я посещаю десятки удивительных мест, снежно-белых пляжей, непролазных зарослей джунглей, где без мачете и шагу не сделаешь. Речные круизы, битком набитые поезда, шумные рынки, жара, выпивка, бесконечные вопросы о будущем и каждый, каждый день – тоска по Адди.
Казалось бы – вот оно, лето моей жизни, но я не нахожу себе места, куда бы мы ни направились. Там, в солнечном Провансе, я нашел ориентир – меня переполняла любовь к Адди, и впервые я был беззаботно счастлив и доволен тем, кто я есть. Увы, все это осталось во Франции, с ней. Уверенность пропала.
Порой, к собственному отвращению, мне лень даже вылезти из кровати. Я бесхребетный нытик, не способный закончить стихотворения. Всегда на шаг позади Маркуса. Вечное разочарование отца.
Он звонит, когда мы в аэропорту в Камбодже. Адди уезжает домой через три дня. Маркус пошел купить воды, а я стою у табло вылетов. Мы собирались остаться в стране, недельку побыть в провинции Сиануквиль перед отъездом, но, может, вернуться в Англию прямо сейчас? Встретить Адди в аэропорту, увидеть радость на ее лице, когда она заметит меня в толпе ожидающих и бросится в объятия.
– Тебе лучше вернуться домой! – с ходу велит отец.
Сейчас конец августа. Согласно первоначальному плану, мы должны были быть дома несколько недель назад – но какой смысл возвращаться в Великобританию, пока Адди все еще во Франции?
– И тебе привет, папа. – Тон получается мягче, чем планировалось: в последний момент беру себя в руки.
– Хватит дурака валять. Сколько можно пропадать на континенте?
– Подумаешь, всего несколько недель, – хмурюсь я.
– А кто будет подавать на стажировку? Все сроки вышли! Что ты творишь, Дилан? Когда ты наконец повзрослеешь?
Смотрю в потолок. От косых полос света перед глазами пляшут клеточки, как на килте. Отвечать отцу необязательно, он все равно скажет, что думает, независимо от моей реакции или ее отсутствия.
– Наверное, планируешь жить у нас?.. Хотя о чем я, ты и планирование – вещи несовместимые. Мама считает, что нет смысла покупать тебе квартиру в Лондоне. И я согласен. Ты еще не заслужил.
Мама хочет, чтобы я сам решил насчет Лондона. В некотором смысле, ее стойкая вера в меня еще хуже, чем полное разочарование отца.
– Поговорим, когда вернешься. Пристрою тебя к себе. Будешь каждое утро ездить в Лондон, но что уж теперь.
Падаю духом от каждого слова. Я – марионетка в руках кукловода.
Маркус возвращается с двумя бутылками воды. Он оброс, загорел и обветрился, одежда на нем так и просится в стирку. Друг ухмыляется и бросает мне воду. Я не могу поймать ее с телефоном в руке, и бутылка попадает прямо в живот.
В глубине души я понимаю, что сам надумал проблему. Передо мной целый мир возможностей! Я могу делать все, что захочу – мало кто может похвастаться тем же. Но у страха нет логики. Он внушает: будущее ужасно и неизбежно, и что бы я ни делал, меня ждет провал.
– Вообще-то, я собираюсь задержаться еще ненадолго, – вставляю я, когда в монологе отца наступает пауза.
Гробовая тишина. Даже приятная, – как почесать комариный укус. С той секунды, как увидел имя отца на экране своего телефона, я знал, что эта тишина наступит; все, что ей предшествовало, лишь нагнетание напряженности. Я уже разочаровал отца – дальше разговор пойдет проще, как ни странно.
– Зря только время трачу, – голос отца взвивается до крика. – Бесполезно! Ты бесполезный!
И пошла привычная тирада: сын пустое место, чем он только заслужил таких неблагодарных детей… Я слышал все это достаточно раз, чтобы не пытаться ответить, какой бы соблазнительной ни была эта идея. Себе дороже. Маркус постукивает по наручным часам и кивает на табло: начинается посадка.
Когда запас ругательств иссякает, отец бросает трубку. У меня щиплет в глазах. Вот бы сейчас обнять Адди, прижать ее к себе покрепче… Спотыкаюсь на ходу – ноги будто подсказывают, что я иду не той дорогой.
Маркус окидывает меня проницательным взглядом.
– Пойдем, друг. Забей на отца, на всех забей. Забудем про реальность еще на недельку!
Адди
– Ну и где он, твой Дилан? – спрашивает мама, усаживаясь на диване рядом с Деб.
Мы у родителей. Наконец-то. Я и не представляла, как соскучилась по дому, пока не вошла и не вдохнула родной воздух. Переодеться с дороги не успела, и на лодыжках у меня пыль Прованса.
– Он еще не вернулся из путешествия, – объясняю я и делаю глоток чая – настоящего, английского, с накипью из чайника.
– Мам, он тебе понравится, – уверяет Деб и стягивает носки. Только с босыми ногами она чувствует себя как дома. – Он милый. Одержим нашей Адди, а она – им.
– Неправда, – отнекиваюсь я, покраснев.
– Бога ради, – закатывает глаза Деб. – Ты по нему тосковала все эти недели.
– Не тосковала я! Скучала, вот и все.
– Ну да! Я скучаю по возможности есть все подряд и не толстеть, но слезы по ней не лью!
Я показываю язык, и Деб ухмыляется.
– Деб мне очень помогла в эти дни, – говорю я маме. – Всегда поддерживала.
– Конечно, мне нет равных, – спокойно соглашается Деб и закидывает ноги на журнальный столик. – Кормила, поила, даже вай-фаем не пользовалась, пока они болтали с Диланом. Святая доброта.
Мама улыбается нам обеим, и морщинки собираются в уголках ее глаз. Как я по ней скучала!
– И когда я с ним познакомлюсь?
– Скоро, – обнадеживаю я. – Не знаю, когда именно он приедет, но обещал побыстрее.
– Привет, я тебя слышу!
– Привет, ты меня слышишь?
– Да-да! Эй! Ты где? – Машу в экран, уже подустав улыбаться.
– Привет!
Дилан сияет от радости. Он сидит в темном углу, вижу только коричневые стены и вентилятор на потолке. Наверное, он в Камбодже или во Вьетнаме… Стыдно, конечно, но я уже потерялась.
– Как дела? – спрашиваем мы одновременно и хохочем.
– Давай ты. – Снова одновременно.
– Ладно, – начинаю я, чтобы не продолжать нелепую сцену. – Я боюсь.
– Конечно! У тебя все получится.
Бессмыслица какая-то, ну ладно. Суть он уловил.
– С этой стажировкой просто вздохнуть некогда.
Гляжу на свое лицо в окошечке на рабочем столе. Молодое лицо. Слишком молодое для учительницы средних классов.
– У них крутые требования, ну
