Шрифт:
Закладка:
– Этого места не бойся, – провозгласил Билиштагр. – Бойся того, что тебя сюда привело.
– Ты про танец с Аннет?
– Хозяин этого места его потерял. Ты – пока не потерял. Не бойся этого места. Бойся себя. Р’сах’ал сможет помочь.
Билиштагр затих. Он уже в третий раз ругает меня за странности, которые со мной происходят. Я это не контролирую, блин! А Р’сах’ал? Это который «поможет обнаружить путь». Зачем он мне? Учитывая, что габариты комнаты два на два, заблудиться здесь может только человек с мозгом ящерицы.
Светя фонариком, я изучил все стены. Три – ничего собой не представляли. У четвертой стояла каменная плита, с символами, отдаленно напоминающими орвандский алфавит. Я сфотографировал.
– Канон, через пять минут спасатели будут на месте!
– Хорошо!
Это все хорошо, но у меня тут дела поважнее…
Вспышка осветила дверь.
В соседней стене.
Я ее явственно увидел, правда, боковым зрением. Еще раз подошел, еще раз посветил. Нет двери. Заблудиться все-таки негде. А после конфуза с Аннет – так хочется!..
В кармане что-то вибрировало. Не телефон – он в руке, и не Тетрадь, Билиштагр уже все сказал. Звоночек от велика, который дал мне Рома.
– И что это мы тут вытворяем? – шепнул я. Легонько нажал на кругляш и услышал характерное “дзвоньк!”.
– Ты там на велике катаешься, что ли?
– А-а-а! – крикнул я.
– Что случилось?
– Ничего, просто…
… здесь ведь не было прохода, да? Я не мог его пропустить. Абсолютно точно – вы сами видели, я подошел, проверил – стена! А теперь проем есть. Маленький, на голову ниже моего роста. Из него сквозит, гудит беспорядочное эхо.
Я нагнулся, сделал два шага вперед. “Ау?” Словно в панике, мой голос улетел вперед, и я очутился в коридоре с полуразрушенными, но все-таки стенами. Не в пещере. Значит, это место образовалось не случайно, помещение для чего-то предназначено.
Я сделал еще один шаг. “Ау?”
– А меня слышно вообще?! – крикнул я, но никто не отозвался. Я вернулся к месту своего падения и крикнул еще раз.
– Слышно, слышно!.. Спасатели на подходе.
Тогда я пригнул голову и шагнул в неизвестность. Фонарик не досвечивал до конца коридора, впереди громоздилось гигантское черное пятно, за которым меня могло ожидать что угодно (кроме влюбленной в меня Аннет).
В коридоре не было ничего интересного (ни одной жестяной банки из-под колы). Но потом я набрел на полуосыпавшуюся фреску в стиле старообрядческих церквей. На ней был изображен человек в черном. Качество фрески было плохим, но булки у меня сжались. Схематичная образина с перекошенным ртом и косыми глазами страх наводила вполне реальный. Я отвернулся и увидел кое-что любопытное.
Нишу в стене. А в ней – четкий отпечаток ладони. Я выключил фонарик. Отпечаток остался на сетчатке глаз. Этот символ показался мне мощным, прямо могущественным. И я положил руку на камень. Надо мной развернулось звездное небо. Бесконечный дом. Прародина атомов, составляющих наши мысли, чувства, наши коленки. Звездопад. В глубокой глубине подземелья.
Очарованный огоньками, чей масштаб превосходит все, о чем мы способны догадываться, великим светом вечности, я потерял счет времени. Задрал подбородок. И, поймав себя на очередной навязчивой мысли, поднес Тетрадь к губам:
– Тьму можно подчинить, – прошептал я. И звездное небо исчезло.
Тогда я услышал голос.
Тихий, словно из могилы, шипящий, змеиный:
– Освободи… Освободи тех, кто лишен имени… Не слушай… Ш-ш-шар. Он н-не дру-у-уг! Освободи…
Я рванул с места, стукнулся обо что-то головой. Упал. Дальше бежать не мог – ноги превратились в ватные палочки. И я пошел. Вдруг понял, что в коридоре появился поворот, которого не было. Еще один поворот, которого не было.
Заблудился… Вокруг – серо-черные стены и никаких клеток или комнат со звездами. Остановился. Глубокий вдох. Открыл Тетрадь на странице Р’сах’ала. На соседней странице – нарисованный ручкой лабиринт и красная светящаяся точка сверху.
Это я.
Чуть дальше, в левом углу, еще одна точка, синяя, Тетрадь ясно давала понять, что это – моя цель. Я пошел по лабиринту. Мне ничто не препятствовало. Тьму можно подчинить. Через пять я минут приблизился к синей точке и увидел дыру в потолке. Я вернулся.
Дверь позади отсутствовала.
* * *
Приехали спасатели, вытащили меня и, убедившись, что я цел и невредим, отпустили. Я не хотел вызывать подозрений рассказами о звездах, поэтому просто продемонстрировал бицепс. Один из спасателей оказался крутым мужиком и тоже показал бицепс. У меня ничего не болело, и это я списал на шок.
Потом прибежал папа с двумя эклерами и четырьмя тысячами волнений и убежал достраивать свои горки. Даже журналисты приезжали с телевидения, делали репортаж. Я слонялся рядом, и у меня взяли интервью.
– Что вы знаете об этой ситуации? – спросила симпатичная журналистка, тыча микрофон мне в лицо.
– Школьник провалился сквозь землю.
– Сквозь сцену, верно? В актовом зале?
– Ну да. Провалился, стукнулся. Там оказалась комната внизу. Древняя какая-то.
– А что за комната?
– Не знаю. Но там надпись на камне была.
Рассказывать сложнее, чем кажется. Начинаешь заикаться, быстро дышать, хрипеть, а мысли сбиваются в кашу.
– Какая надпись?
– Да непонятная. А сколько зарабатывают журналисты?
– Ну… По-разному. Вы хотите стать журналистом?
– Если для этого мне придется шататься по школам, то нет.
– Понимаю… А как вы думаете, что это за комната? Кому она принадлежала?
– Не знаю. У Валентина Павловича хотел спросить, что раньше было в этом здании, но я его не нашел.
– У Валентина Павловича?
– Это историк.
– Понятно. А вы знаете, кто провалился?
– Конечно. По иронии типа судьбы, в переплет попал видный одиннадцатиклассник, – эту фразу я заранее приготовил. А следующие нет, – такой нормальной, крутой. Умный чувак… В смысле школьник. Он призер, в олимпиадах участвует.
– Ничего себе! А как его зовут?
– Дима Каноничкин. Еще раз: Дима Каноничкин.
– Надеемся, у него все хорошо?
– Да, у него все прекрасно.
– Передавайте ему от нас привет! А вас как зовут?
– Дима Каноничкин.
В кадр влезла завуч, забрала пухлой рукой микрофон у журналистки и произнесла на камеру речь в стиле: “Школа № 60 – это образцовое учебное учреждение, соблюдающее все требования министерства… ”
Я показал камере большой палец, улыбнулся зубами и ушел в комнату отдыха. Вбил текст, который сфотографировал там внизу, в гугл-переводчик (язык распознан как староорвандский):
И настанет когда-нибудь лунная ночь,
И покой тоже может быть прийти.
Бархат сусеков, топится искусственно
В каком-то gdjen dalen привет.
