Добравшись до коммуникатора, Рэм вызвал Стартоса ещё раз. Вызов сбросился через несколько секунд. Очень, видимо, занят хозяин Трущоб. Серьёзные вопросы решает, скотина. Значит, надо действовать самостоятельно. Надо рисковать.

Консворт положил пальцы на клавиши терминала. Глубоко вздохнул. Отстучал сообщение:

«Это сын Лэйка. Меня подставили. Мне нужна помощь.»

Если всё совсем плохо — он теряет последний козырь. Но это единственный выход из тупика. Бежать из благоустроенной тюрьмы и скитаться по заповедным краям? Рэм не настолько хорош в выживании, чтобы протянуть пару дней. Даже если сможет обдурить охрану.

— Хуже уже не будет, — буркнул себе под нос Рэм. Вбил номер личного коммуникатор старого друга отца и бывшего начальника. На миг застыл, сомневаясь, но затем отправил сообщение. Откинулся на спинку. Отер со лба пот. Сердце колотилось часто-часто, в горле сжалось. Он поднялся за водой.

Бип. Консворт застыл, обернулся. Новое сообщение.

«Штольня»

Присев, Рэм осторожно коснулся клавиш. Гатар Бонз пропал, как только ушёл с поста верховного дознавателя. Но личный номер сохранил. И сейчас — ответил. Быстро. Правильно ответил.

— Дурак, — обругал себя Консворт. Из головы намертво вылетело старое правило, которым он и не пользовался никогда, считая это глупыми шпионскими играми. Штольня — это его личный запрос. Запрос, требующий ответа. Какой сегодня день? Да, пусть Глубина его сожрёт — месяц-то какой?

Команды полетели в терминал, пока Рэм со скрипом вспоминал личный алгоритм. Год, месяц, день. Комбинация у каждого из доверенных агентов своя.

«Куркай» — вбил он сообщение. Отправил. Затем добавил запрос Гатара:

«Саркофаг»

Бип.

«Эрмиун» — тут же ответил бывший начальник. Что бы это ни значило — алгоритм старика Рэм и не вспомнил бы никогда. Полагаемся на удачу. Опять.

Коммуникатор затрещал, не способный определить входящий номер. Консворт сглотнул пересохшим горлом и ответил.

— Я видел твоё тело, — прогудел металлом знакомый голос.

— Лоден Великий, как я рад вас слышать… Эмма вытащила меня…

— Я вручал тебе запросы не для того чтобы ты лез вот так, в наглую. Ты потерял свои последние мозги? Пишешь на личный коммуникатор? Тебя уже прочитали, уж будь уверен. Но если там сидят такие же дурни как ты, то, конечно, они не отловят имени твоего отца. Что произошло?

— Меня приговорили.

— Раммоны?

Рэм покачал головой. Он и сам думал об этом, но пришёл к выводу, что триггером послужило нечто иное. Прокручивая в памяти последние минуты, Консворт всё больше убеждался в этом. Его отправили в утиль, как только он узнал о возвращении Стального Клыка и владыки Воннерута.

— Нет. Нет. Она была в гневе, но действовать начала потом. Когда я наткнулся на то, что вернулся Стальной Клык и в новостях об этом не были ничего. Кто-то очень не хотел, чтобы я об этом узнал. Кто-то…

— Знающий, что ты не сможешь держать язык за зубами, — прервал его Гатар. — Разумно. Я поступил бы также.

А может, он и поступил… Рэм облизнул губы.

— Где ты? — спросил старик.

— Не знаю. Где-то в заповедных землях. Точное место определить не могу. Меня держат под охраной.

— Кто?

Консворт мотнул головой. Не всё сразу:

— Не знаю. Но вооружены отменно. Они знают кто я.

— Раз ты при этом ещё жив — то видится мне хорошим знаком, — машинный голос Гатара почти передал ворчливые эмоции. — В Доме нашёлся предатель?

— Не знаю. Я проверил почти всех. Остались лишь Эмма и шлюха Ксеноруса. Они могли получить приказы до того, как нас заперли в Доме. Я не докопался до ответов. Эмма пропала.

— Её вывезли Раберсы.

— Значит она понимала, что за ней придут, — Лоден Всемогущий, к Рэму возвращалось спокойствие, будто бы вернулись старые добрые времена.

— А значит Раберсы ни при чём, — дополнил старик. — Кому было важно скрыть прибытие Воннерута? От кого его скрывали?

— От Императора? — поймал намёк Рэм

— Да, мальчик. Вряд ли я тебе большой помощник. Меня вывели из Дома. Выбросили почти сразу после того как ты изнасиловал шлюху Ксеноруса.

— Я не…

— Я шучу, — безэмоционально ответил старик.

— Я смеюсь, — в тон ему ответил Рэм.

— Что я могу для тебя сделать?

— Я хочу найти ответы. Хочу найти того, кто нас предал. Мне нужна шлюха Ксеноруса.

Пауза.

— Ты хочешь, чтобы я сейчас встал и побежал её искать? — сказал, наконец, Гатар. — Ты не забыл с кем разговариваешь? Я больше не глава Дома Раскаянья. Я старый и одинокий человек.

— Дом Бонзов влиятелен.

— Хорошо. Я не одинокий человек. Но действительно старый. И никого из своих родственников я не отправлю ссориться с храмом Ксеноруса.

— В этом нет нужды. Я сделаю так, что её доставят туда, куда скажете. А там… Там вы уже сможете с ней поговорить?

Старик закашлялся. Надсадно, нехорошо. Рэм напрягся от этого лающе-дребезжащего звука.

— Найду возможность. Я сам очень заинтересован в том, чтобы понять кто за моей спиной управлял моими людьми, — равнодушно сказал Гатар. — Рад что ты жив, мальчик. Рад, что ты провёл меня. Я боялся, что ты слаб без своих таблеток и действительно сделал так, как говорят. Но раз ты жив — история выглядит интереснее. Полагаю, ты ограничен в ресурсах. Кое-что смогу для тебя сделать. Пришлю позже.

— Вы смогли меня отследить? — спросил Рэм.

— Нет. Но я пытался. Честно.

— Я знаю, — улыбнулся Консворт. — Спасибо вам.

— Больше ни с кем не связывайся, — предупредил старик. — И я ответил тебе неправильным кодом, дырявоголовый ты мой. Хотя, признаюсь, если бы ты ответил правильно — то я бы насторожился больше.

Связь прервалась.

На губах Рэма появилась улыбка. Ну, кажется, дело сдвинулось с мёртвой точки. Он выбрал в терминале историю, тщательно законспектированную в процессе расследования. Нашёл контакт Илиан. Вряд ли Падаль простит смерть Параноика, но бандитка показалась ему рассудительной и амбициозной доссой. Помочь услугой акуле Трущоб, значит подняться чуть повыше. Пора использовать имя Стратоса.

Бип.

На коммуникаторе высветился номер счета. Затем код доступа.

Рэм вбил его в единой базе, определил банк. Проверил баланс. Глаза Консворта расширились. В целом, имя Стратоса использовать уже необязательно.

Особенно, когда у тебя столько денег.

Глава тринадцатая

Хтон «Погонщик»

Каждое место имеет душу. Стены впитывают годы. Опыт оседает на предметах, просачивается в них. Этот глянцевый стол, от поверхности которого отражались светильники, знал больше чем собравшиеся здесь люди. Сумрачный зал Совета был гораздо меньше тронного, и тем нравился Хтону.

Он касался гладкого стала кончиками пальцев, представляя, какой здесь была жизнь до этого. Как умирал Стоик.