— Ничего страшного, предупредите постфактум, — отрезал следователь.

Никита Егорович распахнул калитку, взошел на скрипучее крыльцо, попутно чуть не провалившись в дырку от прогнившей доски, и настойчиво забарабанил кулаком в дверь с иссохшимися чешуйками синей краски.

— Кого там еще черти принесли? — раздался за дверью недовольный, булькающий хрипотцой голос.

— Как его фамилия? — спросил Горохов, обернувшись к участковому.

— Балаганов, — ответил тот. — Михаил Балаганов, а отчество не помню.

— Не графских кровей, обойдемся без отчеств, — Горохов снова повернулся к двери и прокричал: — Товарищ Балаганов. Откройте! Совместный рейд милиции и охотинспекции. Проверка оружия.

— Нет у меня никакого оружия, — раздался через дверь приглушенный голос.

Тогда я подтолкнул участкового, что скромненько терся за пределами крыльца, вперед:

— Семен Афанасьевич, что же вы молчите, когда ваш подопечный нагло врет органам. Хоть голос подайте.

Лебедкин нехотя подошел вплотную к двери и громко сказал:

— Михаил, открывай. Это участковый.

— А, товарищ старший лейтенант! — голос за дверью явно повеселел. — Что же вы сразу не сказали, что свои? Сейчас!

— С каких это пор вы стали ему свои? — я с подозрением уставился на Лебедкина.

— Ну, тут я как папка для всех, — пожал плечами Семен. — сельский участковый как поп, повитуха и судья в одном лице. Вопросы разные решает. От мордобоя до семейных скандалов, от хулиганств до краж банок и куриц да дележки скота. Власти далеко, а я всегда рядом. Вот и выходит иногда, что свой.

Я сделал вид, что поверил. Тем временем лязгнул металл и дверь распахнулась, на косяке болтался только что откинутый крючок.

В проеме вырос человек в рваных полинявших трико и в засаленной тельняшке. Мутные глаза, белесая щетина и неряшливые слипшиеся светлые волосы делали его похожим на пресловутого Сергея Юрьевича Белякова из Таганрога. Едва он увидел всю нашу компанию, улыбка вмиг сползла с его лица.

Горохов деловито отодвинул хозяина в сторону плечом и протиснулся в хибару с единственной комнатой. В отличие от Белякова, у Балаганова телевизора не оказалось. И разговаривать ему долгими зимними вечерами приходилось самому с собой, очевидно.

В нос ударил запах застарелого табачного дыма, перегара и жареной картошки, что шкворчала в почерневшей чугунной сковороде на на печке. Старая закопченная печурка полыхала жаром, поленья щелкали внутри нее, как канонада. Отчего казалось, что потрескавшаяся на ее боках штукатурка вот-вот совсем осыплется.

Нехитрое убранство дома состояло из старого комода, деревянного кухонного стола с промасленной и изрезанной столешницей, пары стульев и кровати, сколоченной из неструганных досок.

Горохов, оглядевшись, брезгливо поморщился.

— Афанасич, — хозяин прокашлялся в кулак и сглотнул. — Это кто с тобой?

— Мы из охотинспекции, — деловито ответил Горохов.

— Ага, как же, — недоуменно замотал головой алкаш. — И совсем вы на них не похожи. Что я, инспекторов не знаю, что ли? Лица у вас слишком бритые и гладкие. И пальтишки на вас не для лесных похождений. Афанасич, ты кого привел?

Михаил снова вопросительно уставился на участкового, но тот молчал. Вот паразит. Мог бы и предупредить еще в машине, что Мишаня нас раскусит — ведь мы же при нем говорили. Мы ж не знали, что в вопросе внешности охотинспекторов он подкован. Наверняка сам не раз с ними обмывал нелегальную добычу. Раз они тут все между собой вась-вась.

— Мы из милиции, — перестал валять ваньку Горохов. — Оружие показывай. Где ствол? А-а… Вот он.

Следователь увидел стоящий в углу старенький “ИЖ” с цевьем, перемотанным заскорузлой высохшей изолентой.

— Если вы по части изымать оружие, товарищи, — засуетился Балаганов, — то слезно прошу не забирать его. Это ж мой кормилец. Да у нас полдеревни со стволами неоформленными. Давайте лучше я вам скажу, где точно добрые ружья можно изъять. Зачем вам мой хлам? А?

— Мне твое ружье без надобности, — отрезал Горохов, вертя в руках “ИЖ”. — Может, и оставим его тебе, если вспомнишь кое-что.

— Все расскажу, — Балаганов даже перекрестился и и заискивающе посмотрел на следователя.

— Вспомни, Миша. Полтора года назад, а именно в ночь с тринадцатого на четырнадцатое августа, ребятишек убили. Кто в это время по тайге с такими ружьями шастал?

— Как же убили? Ничего их не убили! — замахал руками Балаганов. — Грибочков, наверное, объелись не тех и сдуру рельсы с кроватью перепутали. Вон и в газете писали. Случай самый что ни на есть несчастный.

Язык у него все еще заплетался, но говорил он бодро, быстро — трезвел на ходу.

— И все-таки ружье придется изъять, — в глазах Горохова блеснул холодок. — С памятью у тебя, Миша, я смотрю, не очень. Таким как ты оружие нельзя доверять. Еще пристрелишь кого и забудешь.

Последние слова Горохов высказал ради подковырки, но Миша вдруг принял их лично на свой счет. Затрясся и еле слышно промямлил:

— Не стрелял я ни в кого.

— Чего ты там бурчишь? — Горохов напрягся.

— Не я это… Не стрелял, говорю…

— Что?! — Горохов подскочил к нему и, схватив за грудки, как следует тряхнул. — В кого ты не стрелял? Говори! Ну!

Балаганов понял, что сболтнул лишнего, и попытался включить заднюю.

— Не помню, гражданин начальник. Ничего не помню!

Семен Афанасьевич открыл было рот, чтоб защитить подопечного (или, может, в каких делах и подельника?), но тут Никита Егорович выдал контрольный аргумент:

— А я не говорил, что в ребят стреляли! Я сказал, что их убили! Говори, падла! Кто стрелял в детей?!

— Не видел я ничего, — бубнил алкаш, втягивая голову в худые плечи. — Говорю же, не помню! Совсем мозги пропил…

Видно было, что следователь еле сдерживал себя, чтобы не заехать кулаком по морде Балаганову. Если бы не участковый за спиной, он наверняка бы так и сделал. За все время нашей с ним работы я еще не видел его таким решительным — даже яростным.

— Позвольте мне, Никита Егорович, — я подошел к алкашу, решив сыграть в “доброго полицейского”.

Горохов недовольно на меня зыркнул, но отпустил Балаганова. Тот со вздохом опустился на топчан и съежился. Я пододвинул к нему стул и сел рядом. Положил руку ему на плечо и проговорил:

— Понимаешь, Михаил, мы все равно их найдем. Тела эксгумировали, и мы провели повторную экспертизу. Твердо выяснилось, что ребят убили из охотничьего ружья или ружей. У нас уже есть подозреваемые, не сегодня-завтра мы их прижмем. Но если ты нам все не расскажешь, то пойдешь соучастником. Вместе с ними. За укрывательство. Тебе это надо? Расскажи нам, как все случилось, и я постараюсь тебе помочь.

Балаганова затрясло. Он обхватил голову руками. Под столом я еще