Голосом, который я очень хорошо знала и уже не надеялась когда-либо снова услышать.

– Это голос моего брата!

– А-а-а, – протянула Воровка.

– Он приходил сюда? Когда? Зачем?

– Не помню. – Её голос снова стал детским и слегка шепелявым. – А как его имя?

– Флориан, – машинально ответила я.

Одновременно с этим Моппи вскрикнула:

– Нет, не говори!

– Флориан, – повторила Воровка моим голосом. – Чудное имя.

Я будто нырнула в ледяную воду горного озера. Ахнув, я зажала ладонью рот, затем осторожно отвела руку и пошевелила губами, произнося слоги имени, чувствуя, как выдыхаемый воздух щекочет язык и зубы.

Но с моих губ сорвался лишь невнятный шорох.

Я лишилась имени брата.

– Спасибо, – поблагодарила Воровка хриплым и брюзгливым голосом. – У меня так давно не было новых слов! Флориан! – ужасно фальшиво пропела она. – Флориан, Флориан, Флориан!

– Прекрати, – просипела я. Мне стоило радоваться, что я всё ещё говорила – но как я могла, слыша, как это мерзкое создание произносит имя моего брата?! Дразнит меня тем, что украла?!

– Я пыталась вызнать, как его зовут, – продолжила она, – когда он пришёл спросить меня о…

Я подалась вперёд:

– О чём? Зачем он приходил?

Воровка моргнула голодными глазами-ртами и спросила нежным тенором:

– Вы же вроде хотели узнать о короне?

– Да, – Моппи одарила меня тяжёлым взглядом. – Именно.

Воровка вздохнула и заговорила усталым и монотонным голосом скучающей продавщицы:

– Что ж, за такой дар будет справедливо дать что-то в ответ. Но я отвечу лишь на один вопрос. О чём он будет? О короне? Или о Флориане?

И вновь я услышала собственный голос, произносящий украденное слово. Слово, которое я даже не могла удержать в голове. Меня разрывало безудержное любопытство. Зачем он приходил сюда? Ая называла Воровку пророчицей. Он хотел узнать своё будущее?

Моппи прижалась ко мне и наклонилась к самому моему уху – так, что я ощутила её дыхание:

– Давай я дам ей ещё какое-нибудь слово в обмен на корону, а ты спросишь о Флориане? Пусть подавится заварным кремом. Или сардинами. – Она поморщилась.

Я слабо улыбнулась:

– Сомневаюсь, что это так работает. Ей нужны слова, которые что-то значат. И она забирает лишь то… что тебе дорого.

– Ладно. Тогда я предложу ей что-то дорогое.

У меня в горле встал комок.

– Нет, – отказалась я. – Спасибо. Это слишком опасно. Кроме того, Ф… – Воздух беззвучным порывом вырвался из моей груди, и мне пришлось начать заново. – Мой брат мёртв. Зачем бы он сюда ни приходил, сейчас это уже не имеет значения.

Я сделала шаг вперёд. Воровка Слов напряглась, сотни языков синхронно облизнули губы, предвкушая угощение.

– Корона, – сказала я своим самым решительным тоном. – Отдай нам корону.

– Уверена? – прохрипел в ответ хриплый старческий голос.

– Да.

Моппи взяла меня за руку. Я сжала её пальцы.

– О, – разочарованно выдохнула Воровка. Её голос смягчился до тягучего баритона. – Я не могу отдать вам корону. У меня её нет. Но я могу сказать вам то, что я сказала Тервину, когда он пришёл ко мне.

– Что? – поторопила Моппи. – Что ты ему сказала?

– Тервин спросил, где ему спрятать корону, чтобы она хранилась там в ожидании того дня, когда её найдёт истинный наследник. И я ему ответила.

– И где?

– Под защитой дочерей, кричащих между головой медведя и хвостом змеи.

Мы с Моппи уставились друг на друга.

– Химеры какие-нибудь? – прошептала Моппи.

Воровка хихикнула и тоненьким голоском ребёнка насмешливо протянула:

– А я думала, что вы, волшебники, умеете обращаться со словами.

– Это загадка. – Я сосредоточенно нахмурилась, мысленно прокручивая фразу так и этак. В ней точно было что-то скрыто. Нужно лишь сообразить, как к ней подступиться.

Моппи застонала и сердито посмотрела на Воровку:

– Мы что, мало настрадались? Просто скажи, куда нам идти!

– Куда нам идти, – отозвалась сотня ртов голосом Моппи и растянулась в улыбках.

Моппи раздражённо зарычала:

– Чего ещё тебе нужно, отвратительное ты создание?! Хочешь какое-нибудь слово от меня? Да пожалуйста! Как насчёт…

Я дёрнула её за руку:

– Погоди! Я поняла! Голова и хвост – это начало и конец. Начало «медведя» – буква «м», конец «змеи» – «я». А «крик» – это по-другому «ор»!

– То есть «дочери, кричащие между головой медведя и хвостом змеи» – это «ор» между «м» и «я»? – Моппи наморщила лоб. – Получается… «моря»?

– Именно! Дочери моря – русалки! – Но моя радость потухла, как задутый огонёк свечи, когда я осознала, что это значит. У меня оборвалось сердце. – Нам придётся плыть?!

– Возможно. Тебя это пугает? – Глаза-рты Воровки понимающе улыбнулись.

– Нет, – солгала я.

– Давай уже уйдём отсюда? – предложила Моппи, с ненавистью глядя на Воровку.

– Так скоро? – опечалился хор голосов. – Даже последнего слова не скажете? Может, что-нибудь, о чём тебе когда-нибудь захочется навсегда забыть?

Моппи нахмурилась:

– Ты о чём? Нет, погоди, не отвечай. Ты снова пытаешься нас обхитрить!

Несколько ртов Воровки мерзко вытянули губы, словно посылали нам воздушный поцелуй.

– Угх! Пошли! – Не выпуская моей руки, Моппи попятилась по тропе.

Я заторопилась за ней и споткнулась лишь раз, когда нам вслед прилетел голос моего брата:

– Прощай.

Глава 12

На следующее утро мы покинули гору. Прощаясь с обитателями домика на склоне, я украдкой поглядывала на Моппи: нет ли на её лице следов такой же бессонной, как у меня, ночи. Во сне меня преследовали птицы с острыми металлическими клювами и голос брата, зовущего меня из недостижимых далей. Лес Безмолвных Страхов остался позади, но мои кошмары не спешили меня покидать.

А вдруг я сделала неправильный выбор? Теперь я, возможно, уже никогда не узнаю, зачем брат ходил к Воровке Слов. И больше не произнесу его имени, даже про себя.

Но он бы хотел, чтобы я выбрала корону. Он любил Медазию. Я хорошо помнила, как он упрашивал дедушку – сына продавца красок, много лет назад очаровавшего на рыбном рынке бабушку-регианку, – рассказать ему истории о королеве Меде и её наследниках. Сама я их плохо помнила. Сказки об охоте под луной, волшебных прудах, отражающих только правду, мудрых королях, отправлявших дочерей в опасные путешествия, чтобы те доказали свою смелость и силу. Мама, разумеется, всякий раз его обрывала, стоило ей услышать эту «глупую болтовню».

Брат с друзьями даже поставил несколько коротких пьес в старом стиле на сцене древнего амфитеатра в холмах над портом Меды, где они представали перед зрителями в точно таких же разукрашенных масках, какие носили медазийцы в своём священном театре.

Он так