Шрифт:
Закладка:
– Не знаю.
– Мира в душе́?
– Ладно. Мира в душе.
– Ты считаешь, что если причинишь вред сотруднику полиции, это даст тебе мир в душе? Считаешь, лучше спать по ночам будешь после того, как причинил вред сотруднику полиции?
– Не знаю.
– Уверяю тебя, это совершенно впустую. Ты больше никогда спать не сможешь. Если хочешь с ним поговорить, поговори с ним. Выясни все, что хотел. Правда принесет тебе немного покоя. Это я почти могу тебе гарантировать. Сам же говоришь, что человек ты нравственный.
– Я нравственный человек.
– Так докажи это. Если этот человек причинил зло твоему другу, расспроси его об этом. Ищи свою правду. Но ты должен быть выше насилия. Возвысься, сынок.
– Ладно.
– А потом у меня есть мысль, как тебе можно все это закончить так, чтоб самому при этом не пострадать. Я обдумывал план для тебя. Говоришь, твоя мать тоже тут, верно?
– Постойте. Не сейчас. Я вернусь.
Строение 57
– Так вы знаете, что его звали Дон Бань?
–
– Что, теперь не разговариваете?
– По-моему, нам не стоит.
– Испытывать меня сейчас – очень плохая затея. Говорят, меня все равно убьет какой-нибудь снайпер. Я заодно могу и вас с собой прихватить.
– Если все это ворошить, ничего хорошего оно не даст.
– Это решение не вам принимать. Вы будете отвечать на мои вопросы, как раньше. Так что произошло?
– Он был вооружен, и я в него выстрелил.
– С вами были другие сотрудники?
– Да.
– Они в него попали?
– Да, попали.
– Они его убили?
– Да, убили. Ну, он умер позже в больнице.
– Зачем они в него стреляли?
– Он был вооружен и угрожал сотрудникам.
– Чем он был вооружен?
– Ножом.
– Где он находился?
– У себя на заднем дворе, надо полагать.
– Ладно. Займемся этим на высшем уровне. Вы ответите на все до единого вопросы, какие у меня есть, – или я вам что-нибудь сделаю. Пока вы отвечаете на вопросы, я смогу держаться. Но если вы меня разозлите, я уже сдерживаться не смогу. Готовы?
– Да.
– Значит, дежурство у вас начинается во сколько?
– В три часа дня.
– И продолжается до?
– Одиннадцати вечера.
– Что произошло в начале дежурства?
– Вечер в целом протекал как обычно. С трех до восьми я патрулировал.
– И на какие вызовы еще вы реагировали?
– Всех не упомню, но было два звонка насчет одного и того же бездомного, который испражнялся на парковке «Долларового дерева»[18].
– И что там произошло?
– Я поговорил с этим господином и сообщил ему, что так поступать не разрешается.
– Вы его не арестовали.
– Нет. Он был безобиден.
– Поэтому вы там проявили сдержанность.
– Всегда стараюсь.
– Ладно. Это утверждение я хочу подержать немного у себя в заднем кармане. Интересно мне это понятие – сдержанность. Так какие еще вызовы у вас были в тот вечер?
– Один или два раза граждане замечали подозрительных субъектов у себя в районе. Типа такого.
– И что вы делаете в подобной ситуации?
– Подъезжаю на место, осматриваюсь, может, выжидаю, не зажигая огней, гляжу, не рыщет ли кто.
– И вы видели, чтобы кто-то там рыскал?
– Нет.
– Что-нибудь еще?
– Тем вечером, кажется, кто-то громил почтовые ящики.
– Хорошо. Потом что происходит?
– Ну, около восьми пятнадцати нам поступил вызов насчет человека, который неустойчиво себя вел у «Денни»[19] на трассе.
– Что именно вы услышали?
– Что человек лет тридцати – тридцати пяти зашел к «Денни» и снял рубашку. Затем вошел в кухню и надел на себя фартук.
– И все?
– После этого он вернулся в обеденный зал и, очевидно, залез на столик. А потом пошел вот так с одного стола на другой. Стоял на столах, орал.
– Не снявши фартука?
– Да.
– И это было происшествие у «Денни»? Что он орал?
– Он громко кричал о том, что грядет возмездие и что он очень могуч. Апокалиптическое орал. Говорил, что сотворил мир и способен с ним покончить.
– Ладно. И потом что?
– Я поехал к «Денни» проверить, но тот человек уже ушел. Я поездил по трассе, но следов его не увидел. Посетители не пришли к единому мнению, на машине он туда приехал или нет. Никто из них не видел, чтобы он приезжал или уезжал на машине, поэтому транспортное средство по номерному знаку отследить я не мог. У меня было подозрение, что он просто оставил машину достаточно далеко, чтобы никто не видел, как он приезжает и уезжает.
– Вы объехали район или что?
– Я снял показания с персонала и посетителей, а тем временем насчет этого молодого человека разослали СВП.
– Сигнал всем постам.
– Да.
– Это крупное происшествие в Марвью.
– Это был повод для беспокойства.
– Но он никому ничем не навредил.
– Он угрожал посетителям тем, что прыгал со стола на стол. И совершил кражу в ресторане.
– Что он украл? Сироп это был, верно?
– Да. Не предмет высокой ценности, но все равно это кража, а наша работа – расследовать любую кражу.
– Так и что дальше? Все принялись его искать?
– Да. За поиски взялись три другие патрульные машины.
– Как, триангулируя район?
– В радиусе пяти миль мы искали любые машины, которые перемещались бы беспорядочно, любых мужчин, соответствующих описанию, или вообще какие-либо странности.
– Но стоял вечер пятницы. Наверное, десятки молодых людей вели бы себя, как ослы.
– Не совсем так. Когда человек один, это повод для большей озабоченности. Компания подростков или компания парней вообще – это одно. Но одиночка без рубашки, скачущий по «Денни» и укравший сироп, – повод озаботиться особо.
– Так вы его тоже искали?
– Да, сняв показания в ресторане, я приступил к поискам.
– Без каких бы то ни было определяющих его характеристик.
– Ну, у меня имелся его словесный портрет. Я знал, что он амеразиат. И ушел оттуда в фартуке.
– Между прочим, никто сейчас уже не говорит «амеразиат».
– Послушайте. Я знаю этих ребятишек. Да я во Вьетнаме был, не надо мне. Мы говорили амеразиаты годами. За модной терминологией не угонишься.
– И вы, значит, ездите по округе, ищете его.
– Да.
– Сколько?
– Сорок пять минут – час.
– Потом что?
– Потом нам позвонила его мать.
– Что она сказала?
– Что он явился домой, разоряясь и безумствуя, а потом ушел с большим ножом.
– Вы поехали к ней домой?
– Я – нет, поехал другой сотрудник. Снял показания и поделился информацией с другими патрулями.
– Значит, вы теперь ищете молодого человека в фартуке, без рубашки и
