Шрифт:
Закладка:
А знаете, какой момент для меня самый счастливый в любом концерте? Та секунда, когда только появляешься на сцене и слышишь реакцию зрителей.
Представьте: я на сцене, скажем, где-нибудь в Сан-Паулу, кричу шестидесяти тысячам зрителей: «Are you ready?»[80]
А в ответ – оглушающий крик шестидесяти тысяч голосов:
YEAAAH![81]
Стоит только подумать об этом, у меня по коже бегут мурашки. Наше южноамериканское турне началось 20 апреля 1992 года в Монтевидео. Пришло двадцать три тысячи человек. Затем мы поехали в Буэнос-Айрес – там нас ждали уже пятьдесят тысяч зрителей – впрочем, как и следующим вечером. Мы отыграли одиннадцать концертов, и результат превзошёл все ожидания.
При этом в успехе Roxette было и нечто пугающее. Например, в Рио-де-Жанейро на концерт пришло сто тысяч человек, и один погиб, пытаясь пробраться поближе к сцене. Мы просто не могли контролировать такую толпу.
Мы с Пером воспринимали успех по-разному. Он хотел двигаться дальше. Достигнув цели, он всегда стремится получить что-то большее, пытается сделать великое ещё более великим. В нём очень силён дух поп-звезды. Он следит за всеми чартами и продажами и считает совершенно естественным, что у его дома или отеля должны дежурить фанаты.
Пер привык жить на сумасшедшей скорости – к примеру, он всегда готов дать интервью. Я же с самого начала их откровенно ненавидела. Для меня все эти расспросы – настоящая мука.
В те годы мне поступало много предложений о сотрудничестве. Например, мне предлагал спеть дуэтом Питер Сетера из группы Chicago, выпустивший хит «Glory of Love»[82]. Несколько раз с подобным предложением звонил и Ричард Маркс, написавший хит «Right Here Waiting»[83]. Но я отказывалась. У меня не было ни сил, ни времени, и мне не хотелось лишний раз куда-то ехать. Это может показаться странным, но в моей жизни хватало стресса. Всех дел всё равно не переделать.
Но есть одно исключение. Когда со мной связался Фрэнк Синатра, я была не просто польщена: меня это заинтересовало. Он собирался записать альбом дуэтов с разными певицами.
Помню, мы были в нашем летнем доме в Хавердале. Почтальон принёс посылку с кассетой: я могла выбрать одну из трёх песен.
Юсефин тогда был всего год. Мы поставили плёнку, и мне невероятно понравилась композиция «My Funny Valentine»[84]. Мы пошли на кухню готовить завтрак, а Юсефин осталась в гостиной. Когда мы вернулись, она уже сидела в море кассетной плёнки. Никогда этого не забуду!
Мне действительно очень хотелось принять участие в этом проекте, но в итоге Синатра записал треки с американскими кантри-певицами.
Вообще я жалею только об одной упущенной возможности. В 1992 году перед Олимпийскими играми в Барселоне мне поступило предложение спеть дуэтом с Пласидо Доминго. Но дел у меня тогда было по горло. Я прекрасно понимала, во что всё это выльется: снова поездки, напряжение. Где взять силы? А сейчас жалею. Я бы хотела выступить с ним.
Вплоть до появления альбома «Joyride» мы с Пером были одинаково вовлечены в процесс работы над песнями. Он, Кларенс, Андерс Херрлин и я всё делали вместе: подкидывали идеи, аранжировали, разыскивали новые приёмы. В студии царила невероятно творческая атмосфера. Энергия била ключом. Но со временем работой над аудиодорожками по большей части стали заниматься только Пер и Кларенс.
Наверное, связано это в основном с тем, что у меня появилась семья. Вначале мне казалось, что Пер не совсем понимает, как можно сбавить темп просто потому, что у тебя родились дети. Он постоянно думал о будущем, хотел открывать всё новые и новые двери. В 1994 году вышла наша пятая пластинка, «Crash! Boom! Bang!»[85] Её мы записали на Капри, когда Юсефин была совсем крошкой. Помню, песню «Sleeping in My Car» мы включили в альбом в самую последнюю минуту.
На тот момент в нашей группе дети были только у Пелле Альсинга и у меня. И вот на меня начали наседать: пора отправляться в очередное турне. Никто не понимал, как можно иметь другие приоритеты. Все считали, что мы снова должны задать жару.
Но когда дети стали появляться и у других членов Roxette, их взгляд на ситуацию изменился.
И всё же я с нетерпением ждала этих гастролей. Я много тренировалась, чтобы снова прийти форму, – плавала и бегала. А потом мы дали восемьдесят один концерт на четырёх континентах.
В 1996 году родился Оскар, и я решила немного отдохнуть от Roxette. Мне была нужна пауза. В те годы я записала новую сольную пластинку, «I en tid som vår»[86] с хитом «Tro»[87]. Перерыв продолжался до 1998 года – а потом мы отправились в Марбелью, чтобы записать очередной альбом «Have a Nice Day»[88].
С января по апрель вся группа жила на хуторе недалеко от Марбельи. Многие взяли с собой детей и свою вторую половинку.
Приехала и Марика Эрландссон с дочерью Эллой. Девочке был всего годик, Оскар был ненамного старше.
Мы начали работать с новым продюсером – Михаэлем Ильбертом. До этого он сотрудничал с Gyllene Tider и группой Brainpool, которая какое-то время выступала на разогреве у Roxette.
Пер уверял, что нашёл отличное гитарное звучание. В то время все балдели от гранжа. Его влияние прослеживается и в нашем альбоме.
Ну а я фактически лишилась права голоса. Михаэль оказался очень авторитарным и морально сильным. Общался он исключительно с Пером и Кларенсом, меня же подавлял и доводил до слёз. Ильберт постоянно заставлял всё перепевать, а Пер с Кларенсом будто и не замечали, что происходит. Они не видели, как меня пытались сломить. Казалось, я всё делала не так. Раньше пение доставляло мне радость, но тут я вновь утратила уверенность в себе.
Пер, Кларенс и Михаэль Ильберт: трое мужчин и я. И меня всё чаще игнорировали. Решения принимали мужчины, а моё мнение никого не волновало. Я начала терять терпение и в итоге просто ушла.
Когда в 2001 году мы записывали альбом «Room Service»[89], я не чувствовала особого вдохновения. Просто-напросто потеряла интерес. Помню, как должна была записать вокальную партию для песни «Milk and Toast and Honey»[90]. Я тогда поехала в студию на такси и попросила водителя подождать, чтобы не оставаться с этими людьми ни одной
